Белые Мыши на Белом Снегу
Шрифт:
– Комната триста семь, - добавил дежурный, и мы двинулись.
Мне редко доводится видеть детей, тем более девочек. Своих у меня нет, а отпрыски сослуживцев к нам в контору почти не заглядывают. Единственное исключение, пожалуй, это сын нашей машинистки, живой и игривый, который любит меня, как старшего брата, и все время лезет на коленки, безбожно пачкая подошвами мои брюки.
Я увидел "маленькую" - и оторопел. Мы уже встречались с ней раньше, в снах, когда я, блуждая в каких-то лабиринтах, натыкался на
И вот, живая, она неожиданно потянулась ко мне с высокого стула, сияя маленькой, в форме сердечка, мордашкой и сказала то, что я меньше всего ожидал от нее услышать:
– Папа?..
Я остановился на пороге, открыв рот. Думаю, выглядело это глупо, потому что сидящий в углу парень с блокнотом громко фыркнул и швырнул на стол карандаш:
– Нет, какова! Меня она почему-то папой не называет, мордой, наверно, не вышел, - он показал со своего места девочке "козу".
– У-у, идет коза рогатая за малыми ребятами!
– Дурак, - среагировала малютка и перевела на меня кристально-серый взгляд.
– Возьми меня, поноси. Я давно сижу. Мама ушла, она у меня - егоза.
Я подошел к ней, погладил с трепетом по голове:
– Откуда ты знаешь это слово?
– Дед сказал, - дитя улыбнулось, показав крошечные, как бусинки, зубы, и ухватило меня за нос.
– А где твой глаз? Кошка выцарапала?
Я обнял ее, зарылся лицом в волосы.
– А мама говорит, ты уехал далеко-далеко, на север!
– сообщила мне девочка.
– Наврала, да?
– Почему? Я был на севере - мне там не понравилось. Холодно, ветер, бураны зимой.
– Значит, не поедешь больше?
– она засмеялась.
– Хорошо. Будем с тобой гулять, ты мне покажешь большие краны на реке - ага?
Голес осторожно потрепал меня за плечо:
– Хватит, не расстраивай ребенка. Мы-то с тобой понимаем, что гулять ты пойдешь не скоро. А вот на север поедешь обязательно.
Малышка неожиданно блеснула на него глазами:
– Ну-ка, отойди отсюда, хрен лысый!
Парень с блокнотом весело захохотал, глядя на посрамленного Голеса:
– Вот так вам! Она у нас - не промах, любого отошьет... Да, а что вы хотели?
– "Лакмус", - дознаватель погладил это слово языком, как конфету.
– Трубин разрешает.
– Без Милы нельзя, - парень развел руками.
– Я тут сошка мелкая, а она - начальник лаборатории. Подождите, посидите тут.
Кабинетик не поражал размерами и был заставлен картотечными шкафами, стеллажами, какими-то самодельными деревянными этажерками, и повсюду, даже на полу и двух столах, лежали огромные стопки листов, испещренных непонятными графиками и схемами.
Мы уселись. Ивкина в который
– Смотри, это был жест доверия. Не вздумай обмануть, ты мне еще нужна.
– Зачем?
– искренне удивилась она.
– Вы бы меня отпустили, гражданин дознаватель, у меня дети, вставать рано, а я не спала толком.
– Правда - отпустили бы ее, - решился встрянуть я.
– Все, что надо, я расскажу.
– Конечно, расскажешь, - кивнул он.
– И что надо, и что не надо - тоже...
От его слов меня пробили холодные мурашки, до того странно прозвучала эта фраза: "Конечно, расскажешь...". Добрый человечек с лицом, склеенным из мягких розовых подушечек, вдруг перестал быть добрым - сейчас передо мной сидел стальной непробиваемый службист с глазами, которые он, как гвозди, вбивал в меня молотком.
– Что, Эрик? Ты меня боишься?
– Мне в туалет можно?
– плаксиво сказала Ивкина.
– Что это такое, схватили честного человека, держат в наручниках, по подвалам таскают... Я жаловаться на вас пойду! Да-да!.. Хоть в туалет отпустите.
Голес досадливо покосился на нее, встал было с места, но вовремя сообразил, что не пойдет ее сопровождать - ведь в таком случае придется брать с собой меня, а это будет уже чересчур даже для спецгородка.
– Есть тут туалет?
– он раздраженно повернулся к парню с блокнотом.
– Женский?
– Ну, понятно, есть, - тот от всей души, кажется, забавлялся ситуацией, бросив свои умные записи.
– И женский тоже. И даже душ, если надо.
– Душ - не надо!
– процедил дознаватель.
– А то смотрите, я покажу, - улыбнулся парень.
Я посмотрел на него и вдруг понял, что он - на моей стороне. Уж не знаю, что мне подсказало, может, интуиция - какая разница? Главное - я это понял и уставился на парня отчаянно. Тот мазнул взглядом по моему лицу, чуть шевельнул бровью, будто сгоняя муху, и деловито сказал:
– Идемте же!
– Нет. Вы ее отведете, - Голес махнул рукой в сторону двери.
– Только быстро.
Парень встал, давя улыбку, кивнул продавщице:
– Ну что, пойдемте, милая, погуляем? Кстати, вас как зовут?..
Я с завистью проводил Ивкину взглядом. Мне в туалет тоже хотелось, причем все сильнее и сильнее, но я понимал, что Голеса это не проймет, тут нужен какой-то другой путь. Нельзя ни о чем его просить, качать права, унижаться - он лишь раззадорится, ощутив свою власть надо мной. Как я вообще мог подумать, что это - добрый, душевный человек?.. Ему было глубоко наплевать и на Ивкину, и на меня, и на Трубина, и на несчастную Полину - на всех, кроме себя, любимого. И я, кажется, догадался даже, отчего он вдруг так вцепился в это странное дело с листовками...