Белые Мыши на Белом Снегу
Шрифт:
– Эрик, тебе уже хватит, - Хиля ласково провела ладошкой по моей спине, и это прикосновение вдруг мощно отозвалось у меня внутри, вызвав долгое, жгучее, сводящее с ума эхо.
– Только мать сошла с крылечка, - сказали за меня мои губы, - Лена села перед печкой, в щелку красную глядит, а огонь поет, гудит...
– я улыбнулся.
– Какая Лена?
– удивилась Хиля.
– Лена? Неважно. Это просто детское стихотворение. Я бы хотел - если у нас будет дочь - назвать ее Леной. Ты не против?
– Лучше бы мальчика, - моя жена пожала плечами.
– Хотя - это же как получится. И еще не скоро будет.
– Почему
– А чего тянуть?
Зиманский усмехнулся:
– А правда, Хиля! Я вам хорошую коляску подарю. Могу даже няню найти, если надо.
– Что это вы вдруг?
– Хиля обвела нас взглядом.
– Ну, Эрик-то пьяный, а ты, Егор? Сам недавно говорил, что дети - это слишком сложно.
– Так то - для меня, - он для убедительности ткнул себя в живот пальцем, - а ты прирожденная мать. Есть женщины двух типов: матери и любовницы. Так вот, ты - именно мать, в лучшем смысле слова.
– Не знаю, - Хиля неуверенно поглядела в мою сторону.
А мне вдруг захотелось, чтобы Зиманский ушел. Это было неожиданно и никак не связано с моим к нему отношением, просто все мое существо умоляло оставить нас с Хилей вдвоем - и немедленно. Но как было сказать об этом человеку, который в свой день рождения пришел к единственным друзьям, потому что ему совсем не к кому больше пойти? И я стиснул зубы.
Он уже что-то рассказывал, весело жестикулируя.
– ... а потом пришел новый директор и начал водить нас строем. В цех - строем, на обед - строем, прямо как в армии. И что это ему в голову стукнуло? А я вообще толпы не люблю, натура у меня такая эгоистичная. Ну, и сказал ему: мол, товарищ директор, вы неправы. Крику было! Если бы не тот инспектор, что меня с завода вытащил, сидеть бы мне на конвейере до скончания веков!.. Там, понимаешь, как дело было. Стою, работаю. Инспектор по цеху бродит, толстенький такой, маленький, на фоне станков - просто лилипут. Подходит ко мне: "Ну-с, и какой процент выработки сегодня? Сколько брака?". Он думал, я сейчас мямлить буду или в бумажки полезу, а я ему - так-то и так-то, товарищ инспектор, столько-то деталей, это на столько-то процентов больше, чем вчера, и столько-то процентов брака. Он не поверил, в ОТК побежал, а там ему - на, вот тебе циферки! И сошлось. Он обратно прибежал, бумагами трясет, спрашивает с такой подначкой: "А вчера сколько выработки было? А за весь прошлый месяц? А брака сколько?.. А сколько на заводе рабочих? Кого больше, мужчин или женщин? А по разрядам?..". Уже и не знал, что спросить. Вижу - мозги у него плавятся. Целый час меня экзаменовал, аж вспотел, бедный. Мне-то что, смена моя идет, стою, болтаю. А через неделю - вызов в Управление статистики, на проверку памяти. Вот так я из рабочей спецовки и вылез.
– Как здорово!
– Хиля слушала его, подперев кулаком щеку.
– Да ладно - здорово. Это же не врожденное качество, это тренировкой достигается. У меня работа такая - без памяти нельзя. Знаешь, что такое мнемоника?
– Слышала где-то...
– Ну, смотри. Допустим, мне надо запомнить номер твоей социальной карточки. Какой у тебя номер?
– Я так не помню...
– Хиля взяла с секретера свою сумку, достала карточку, раскрыла на первой странице, - Вот, 399150033.
– Ну, это-то просто. Хотя, для примера тоже можно. У меня все цифры имеют цвет. Тройка - розовая, девятка -
– А-а, вон оно как...
– Хиля убрала карточку и покачала головой.
– 399150033?
– Зиманский улыбнулся.
– А ты молодец. И что, все числа так запоминаешь? Без ошибки?
– Первое-то время было тяжело, но теперь - автоматом. Этому любой может научиться. И ты можешь. Самое трудное - расширить свою память, на ячейки ее поделить, упорядочить. Как пчелиные соты. Как компьютер.
– Как - что? Последнее слово?
– Ничего, не обращай внимания.
– Слушай, рассказал бы хоть!
– Хиля сдвинула брови.
– А то все какие-то слова у тебя вылетают, одно другого непонятнее. Ты забываешь, а у меня в голове они потом сидят, как занозы!
– Хиля, ну зачем тебе знать, что такое компьютер? Если я скажу: "счетная машина" - это будет неправильно. Скажу: "устройство для игры" - тоже неправильно. Компьютер - для всего, на нем даже стихи можно сочинять и картины рисовать, но без знания принципа эта информация для тебя - пустой набор слов.
– Это тоже там, в другом мире?
– Ну, естественно.
– Привези нам компьютер, - Хиля лукаво склонила голову.
– Сколько он стоит?
– По-разному, - Зиманский заулыбался.
– Ишь ты какая - привези!.. Не могу. Вот уже чего мне категорически нельзя, так это тащить сюда компьютеры. Сразу по голове надают и заменят без разговоров.
– Ты так боишься этой замены? Что, расстреляют тебя там?
Они играли фразами, как мячиками, а я сидел, мучительно пытаясь слушать и вникать, но внутри у меня неумолимо нарастало ощущение, что эти двое просто тянут время, не желая расставаться. Им вместе интересно. А то, что я хочу побыть наедине с собственной женой, никого, кажется, не волнует.
– Ладно, а другое можешь сказать?
– Хиля была слегка пьяна, но выглядела при этом необычайно привлекательно.
– Смотря что. Несекретное - могу.
– У вас есть Моральный кодекс?
– Только рок-группа с таким названием.
– А Семейный?
– Что-то похожее есть, но у нас другое законодательство. Брак, например, заключается пожизненно.
– Да ну, ерунда какая! А если люди характерами не сойдутся?
– Тогда они идут и разводятся. Расторгают брак. Вступили - не понравилось - вышли обратно.
Хиля захохотала:
– Извращение! Я представляю, сколько у вас трагедий на этой почве! И что, в социальной карточке у вас графа специальная есть: "развод брака"?
– Наша социальная карточка называется "паспорт" и выглядит совсем по-другому. Жалко, у меня с собой нет, а то бы показал.
– Паспорт? Я знаю - есть технический паспорт на радиоприемник. Но на человека?..
– Хиля вытерла набежавшие слезы.
– Тебя еще потрясти? У нас статуса нет и талонов - тоже.
– А вот это ты загнул!
– моя жена покачала головой.
– Не может быть экономики без талонов! Одни все съедят - другим не достанется.
– Это никого не волнует.
Я все еще молчал. Не потому, что не находил слов - у меня не было желания разговаривать. Единственное, чего мне хотелось - это чтобы Зиманский ушел, наконец. Но он все сидел, сидел, и конца этому не было. Хиля принесла салат, заварила еще чаю, выбросила пустую коробку от торта. Часы пробили девять.