Белые Мыши на Белом Снегу
Шрифт:
А если - нет?
Мне вдруг вспомнился Глеб, которого я видел всего один раз в жизни, тощий, укоризненный, с темным лицом. Фактически - я убил его. Из-за лени и нежелания связываться. Из-за страха за свою репутацию. Из-за стыда, что он, мой родной отец, превратился в животное, способное лишь к грубой физической работе. Да, в конце концов, из-за элементарной брезгливости. Не люблю, знаете, людей опустившихся...
Убил Глеба - и готов убить кого-то еще, лишь бы лечь, наконец, и отключиться?
Я снова пошел, проклиная все на свете. Это ведь только в книгах герой ведет себя смело и никогда не колеблется, а если и колеблется, то больше для вида, чтобы поиграть на
Я замер на месте, не сразу сообразив, что уже какое-то время смотрю на чуть выступающую из потолочного покрытия квадратную крышку люка. Немудрено, что поначалу я ее не заметил, глаз у меня всего один, и шарил я им исключительно по стенам. Остается найти лестницу, чтобы добраться до этой самой крышки - сущий пустяк, правда?..
Дальнейшие мои действия стоило бы заснять на кинопленку, чтобы позже вставить в какую-нибудь комедию положений из разряда "как не надо открывать люки": заглядываем подряд во все незапертые двери, ходим по чужим кабинетам, еще полным чьего-то присутствия, открываем и закрываем шкафы, потом нам это надоедает, и мы решительно выдвигаем в коридор тяжеленный письменный стол, с которого во все стороны летят бумаги. Высоты стола, конечно же, не хватает, и мы тащим стул, потом - второй. Аккура-атно, чтобы не грохнуться головой об стену, влезаем на свою шаткую конструкцию, медленно-медленно выпрямляемся и - вот она, крышка. Естественно, заперта. Дальше все в обратном порядке: совсем уж аккура-а-атно слезаем на пол, давая массу мысленных характеристик создателям этого идиотского запасного выхода, бежим на пост, отыскиваем малюсенький ключик с биркой "Шахта", молясь, чтобы это оказалось то, что надо, возвращаемся к своей импровизированной лестнице, осторожненько (шатается, зараза!) лезем вверх, единственным своим глазиком вожделенно пялясь на крышку, хватаемся, втыкаем ключ в замок - ура, получилось!.. Отпираем, тянем крышку на себя - вместе с целой кучей мусора - потом долго и тоскливо не можем подтянуться (эх, школьные уроки физкультуры, где же вы?..), но все-таки титаническим усилием втаскиваем свое хилое тело в проем люка, и - а как же иначе!
– стулья с грохотом обрушиваются. Обратно придется прыгать.
Минуты три, наверное, я отлеживался в широкой вентиляционной трубе, в которую залез с такими жертвами. Болело все, даже, кажется, мозг. Тянуло холодным сквозняком. Интересно, эта труба хоть как-то соединяется с лифтовой шахтой или всего лишь опоясывает этаж?..
Вставать не хотелось, уж очень комфортно я разлегся, положив голову на руки, словно в кровати. Может, и полежать так? Часика три или четыре?..
При мысли о том, что сейчас снова надо двигаться, куда-то лезть, а на пути вполне может оказаться какая-нибудь паскудная стальная решетка, я застонал - и поднялся на четвереньки. Пополз искалеченной черепахой, все время стукаясь головой о трубу и впервые в жизни мысленно матерясь, потрогал мокрую повязку на глазу, сморщился от боли. Все-таки надо бы его обработать, не дай Бог, загноится - половину лица в больнице оттяпают...
Труба, по которой я тащился с такими оптимистичными мыслями, оказалась, к счастью, боковым ответвлением другой трубы, вертикальной, высоко
В каком-то фильме я видел подобную сценку: человек лезет по трубе вверх, устает, почти срывается, и вдруг одна скоба выскакивает из стены - и все, привет, распластанный труп. На самом деле это оказалось легче, чем я думал, нагрузка на руки приходилась не смертельная - а может, мне просто побыстрее хотелось на свободу. Я лез, глядя только на лампочку, словно она была магнитом, и думал только о ней: вот доберусь и отдохну. Пару раз на моем пути попадались такие же боковые ветви, как та, из которой я сюда попал, но сил на то, чтобы слазить туда и поискать открытый люк, у меня уже не осталось. Да и откуда тут открытые люки?..
Лампочка. Дальше, наверху, еще одна, но за таким толстым кольцом мрака, что об этом не хочется думать. Руки начали уставать, я подул сначала на одну, потом на другую ладонь, потряс ими по очереди в воздухе, постоял неподвижно. Легче не стало. И я полез дальше.
"Отец" не раз говорил мне: "Желания исполняются, Эрик. Если ты чего-то очень хочешь, просто больше всего на свете, ты это сможешь. Потом сам удивишься, потому что это будет очень трудно, почти невероятно. Но в процессе, когда ничто извне не влезет в твой мозг, ты будешь думать только о победе - и победишь". Любил мой "папа" красивые слова.
Мне казалось, что я не поднимаюсь вертикально, а беспомощно вишу на этих скобах над пропастью. Руки ныли так, что порой я начинал стонать сквозь зубы и подбадривать самого себя вслух, как делал иногда в детстве: "Ну, Эрик, ну, давай, милый, хороший, ну, еще капельку!". Голос мой звучал хрипло и одновременно гулко в трубе.
Вторая лампочка. До третьей я добраться уже не надеялся, для меня, не спавшего сутки, раненого, это было чересчур. Но, задрав голову, третьей лампочки я не увидел - метрах в пятнадцати надо мной нависал потолок. Вот и приехали...
Был момент, когда я почувствовал злое отчаяние и заплакал, ткнувшись лбом в холодную скобу и вытирая слезы о свитер на плече. Все можно пережить, кроме бесплодности своих усилий.
Тут хочется сказать: я подумал о судьбах людей, от меня зависящих, и волевым усилием заставил себя подниматься дальше, чтобы проверить, потолок там или нет. На самом же деле никакие люди даже не пришли мне в голову, просто я панически испугался навсегда остаться в этой чертовой трубе, и это собрало во мне остатки сил.
Конечно же - никакого потолка наверху и не было, просто труба изгибалась под прямым углом и дальше шла, словно по заказу, горизонтально. Я втянулся в нее, лег и долго отходил, охлаждая о металл горящие ладони. Мне казалось - я в самолете, лечу, лежа где-нибудь в грузовом отсеке, и слушаю шум винтов, а внизу плывет сумрачная вечерняя земля с огоньками городов и поселков, с широкими асфальтовыми шоссе, гаражами, вышками, заводскими трубами, двориками... И так хорошо мне, спокойно, ни о чем не думается, голова светлая и пустая.
Потом я встал и, согнувшись в три погибели, потащился дальше в полнейшей темноте, шаря руками по стенкам. Шаги мои создавали слабое эхо, я слушал этот единственный звук и вдруг остановился - подо мной разговаривали!
Их было двое, и говорили они достаточно громко, словно не боясь, что их могут услышать. Я испуганно залег, прижимая ухо к ледяному металлу.
– ... и здесь, и там, и везде - эти дебилы в пижамах!
– почти плаксиво пожаловался один.
– Представляешь, мужики, бабы - все под одну гребенку. Я одного спрашиваю: где здесь выход? А он мычит, как обдолбанный...