Белый обелиск

Рэйда Линн

На лице белга промелькнуло изумление.

– Постойте, капитан, - окликнул он в последнюю минуту, когда ройт Ольгер уже подошел к двери.
– Что касается торгов и всего остального - прошу меня извинить. Я не хотел вас оскорбить, просто не ожидал какого-то другого обращения со стороны инсарца.

Ройта так и подмывало рассказать, к какому обращению он сам привык у белгов - но, пожалуй, это было слишком мелочно.

– Не будем спорить о наших обычаях, иначе это заведет нас слишком далеко, - сухо ответил он.
– Но, в любом случае, то предложение, которое я сделал, остается в силе. Подумайте.

– Да что тут думать...

правда, каждый человек, который поступает в Черный корпус, должен отказаться от своего родового имени и от фамильной чести - именно из-за того, что ему обязательно придется совершать бесчестные поступки и наверняка окончить жизнь на виселице... Но раз уж вы так любезны, что предоставляете мне выбор, то я предпочел бы быть расстрелянным.

– Как скажете.

Ройт Ольгер вышел, и солдаты сразу же закрыли за ним дверь. До рассвета оставалось еще несколько часов, а так как предыдущую ночь Хенрик провел без сна, то сейчас глаза закрывались против воли. Он не сомневался, что заснет, как только доберется до кровати, но на деле сон никак не шел, и Херик ворочался с боку на бок, невидяще глядя в темноту. За свою жизнь он много убивал, несколько раз присутствовал при казнях, но ему еще ни разу не приходилось спокойно беседовать с пленником, чьей казнью ему предстояло распоряжаться через несколько часов. В их разговоре с белгом было что-то противоестественное. Ольгер сумрачно подумал, что он с радостью обошелся бы и без такого опыта.

Утром Альк с Хенриком Ольгером не перемолвились ни одним словом. Ольгер пришел с допроса очень поздно - Альк слышал сквозь сон, как он открывает дверь и идет через гостиную к спальне полковника. Скорее всего, ройт проспал не больше трех часов - во всяком случае, с утра он был похож на собственную тень. Альк уже знал, что обращаться к Ольгеру, когда он пребывает в таком состоянии, не стоит. Поэтому он молча наблюдал, как Хенрик надевает капитанский мундир и перевязь, а потом перевязывает волосы тесьмой.

Альк не стал спрашивать у капитана разрешения пойти на казнь, поскольку опасался, что, если он сейчас напомнит ройту о своем существовании, тот обязательно велит ему остаться в комнатах полковника. А то еще и разозлится - совсем как вчера, когда Александр захотел присутствовать при допросе Френца Эйварта. Свиридов поступил иначе. Он дождался, пока ройт оденется и выйдет, а потом тихонько выскользнул на двор следом за Ольгером. Заметив его, Хенрик скорчил недовольную гримасу, но отсылать Свиридова назад не стал. Альк сперва обрадовался этому обстоятельству, и лишь потом, дойдя до места казни, в первый раз задумался - а стоило ли так упорно добиваться своего?..

Он знал, что белга должны расстрелять, а Эйварта, как бывшего офицера королевской гвардии, пусть и предателя - обезглавить. Но вчера эти слова были для него пустым звуком, а сегодня он впервые понял, _что_ ему предстоить наблюдать.

За ночь каменный двор крепости покрыло тонким слоем снега, и сейчас воздух казался удивительно холодным. Маркус поднял воротник и натянул перчатки. Ольгер остался неподвижным, словно ледяная статуя.

Первым из Браэннворна вывели Эйварта. В сером мундире с сорванными эполетами он почти ничем не отличался от сопровождающих его солдат. Еще вчера Альк рассмеялся бы, если бы кто-нибудь сказал ему, что он станет сочувствовать Дергунчику, но сейчас ему сделалось не по себе. Бывший капитан шел, то и дело спотыкаясь на ровном месте, а глаза на бледном

лице казались черными провалами.

Следом за Эйвартом вывели "Ильса Дриера". В отличие от Жеванного Рукава, белг шел, не спотыкаясь, и имел вид человека, вышедшего на прогулку. Он смотрел поверх голов конвоя на светлеющее небо и едва заметно улыбался. Альк спросил себя, сумел бы он держаться хотя бы вполовину так уверенно, если бы его собирались расстрелять, и мысленно признался, что, скорее всего, нет. Даже сейчас, когда он был всего лишь наблюдателем, Свиридов не мог избавиться от сосущего ощущения под ложечкой и от подкатывавшей к горлу тошноты. Если бы не боязнь выглядеть трусом в глазах Ольгера, он бы плюнул на все и вернулся в крепость.

Сержант Лодеш обернулся к Ольгеру, ожидая его указаний. Но капитан смотрел только на белга.

– Дриер!
– неожиданно окликнул он.
– Сегодня ночью вы признались, что убили ройта Годвина. Как вам известно, покойный полковник был моим хорошим другом, и я оставляю за собой право лично отомстить за его смерть. Я вызываю вас.

Пленник впервые потерял свою невозмутимость. Он напряженно посмотрел на Ольгера.

– Это шутка, капитан?..

– Отнюдь. Сержант, пусть Дриеру развяжут руки. И найдите ему подходящий меч.

– Ройт Ольгер, что вы делаете?
– прошипел над ухом ройта Маркус Кедеш. Альк услышал его только потому, что он стоял почти вплотную к Ольгеру.

– Отойдите, Маркус, - тихо, но твердо сказал ройт. И повысил голос, оглянувшись на застывшего сержанта.
– Выполняйте, Лодеш!

Маркус поджал губы и отступил на шаг назад. Казалось, он с трудом удерживается, чтобы не продолжить спорить с Ольгером.

Альк был готов поддержать писаря. Он совершенно ничего не понимал. Неужели Хенрик в самом деле так сильно хотел собственноручно прикончить убийцу друга, что готов был ради этого рискнуть собственной жизнью? Хотя это ладно, на такое Ольгер как раз был вполне способен. Но сейчас он должен отвечать за гарнизон Вороньей крепости! Если Свиридов хоть немного понимал характер ройта Ольгера, тот никогда не мог поставить чувство выше долга.

Что на него вдруг нашло?!

Похоже, даже белг придерживался того же мнения. Пока солдаты распутывали веревки на его локтях и на запястьях, "Дриер" продолжал таращиться на Ольгера - как показалось Альку, с выражением болезненного изумления.

– Вы ненормальный, - хрипло сказал он, поводя затекшими плечами.
– Не боитесь, что я вас убью?..

Ольгер покачал головой.

– Не думаю, что вам это удастся. Впрочем, если вы действительно меня убьете, останется только полагать, что такова воля Создателя... Сержант, будьте любезны, одолжите Дриеру ваш меч. Мне думается, он придется ему по руке.

Лодеш молча извлек оружие из ножен и подал его белгу - честь по чести, рукоятью вперед. Тот принял меч не сразу - перед этим он с минуту растирал затекшие запястья. Ольгер терпеливо ждал.

– ...А все-таки, зачем вам это нужно?
– спросил "Дриер", взвесив чужой меч в руке и коротко кивнув сержанту Лодешу.

Ольгер расстегнул тяжелый плащ и бросил его Альку.

– Ваши вчерашние слова заставили меня задуматься. Фамильная и родовая честь - это, конечно, очень важно, но мне кажется, что прежде всего у любого человека есть его личная честь. И никакая армия... ни даже сам король и его маршалы... не могут требовать, чтобы он отказался от нее.