Белый олень. Часть 1
Шрифт:
Акулина сперва чуть со страху не умерла. К счастью, не вскрикнула, не шелохнулась. Лежит и слушает. И смотрит одним глазком сверху.
“Уходите отсюда, — говорит приезжий. — Живите, как обычные волки”.
Один волк был крупнее остальных, и не серый, а бурый. И зарычал этот волк.
“Не все люди виноваты в твоей беде, — продолжает приезжий. — Смирись и жди. Всё ещё может измениться”.
И снова зарычал волк. Приезжий развёл руками.
“Я устал. Люди найдут способ с тобой справиться, хоть ты и неуязвим для оружия”, — бросил он. Повернулся — к волкам повернулся
Акулина же выждала полчаса и помчалась в деревню. Там она всё это рассказала, но не все поверили, подумали, может, это ей приснилось?
Волки же словно ещё больше озлобились. Заходили в деревню уже не только ночью, но и в сумерки. Удалось как-то выстрелить в бурого из лука, да только стрела отскочила от его шкуры.
И через несколько дней ехал через наши леса путник один по каким-то своим делам. То был воин, вооружённый, в броне. Он и в деревню, видимо, заезжать не собирался.
— И что? — с замиранием сердца спросил Касьян.
— Загрызли его волки с лошадью вместе. И не просто загрызли, а тело к околице притащили — смотрите, мол. Бойтесь. И началась в деревне паника.
А вскоре снова приезжий появился. Ну что, спрашивает, не присмирели волки?
Рассказали ему всё. Он задумался, словно что-то решал про себя. Потом вздохнул и говорит: “Могу вас от них избавить”.
Все, конечно, стали просить спасения от волков.
И занялся он делом.
Для начала дал он мне золотую монету, и попросил сделать железные стержни, длинные, да такие, чтобы их можно было один в другой вставлять. Не хотел я монету брать — ведь против волков делал, для общей пользы, — но он объяснил, что ему надо, и ушёл, а потом смотрю, на столе монета лежит.
Потом велел он добыть ему тушу коровью.
И ещё попросил у меня клещи хорошие, дал я ему такие, которыми что угодно перекусить можно.
Когда были готовы стержни, забрал он их у меня, и унёс. Перед этим предупредил, что нужно будет дня дождаться, подходящего для избавления от волков. Сказал, что день выберет и придёт. Попросил нескольких человек сопровождать его в лес. Оружие, говорит, можете взять, но от него толку мало, без него обойдёмся. Я согласился пойти и Гриц тоже. — Кузнец кивнул на соседа и продолжал:
— И однажды утром явился он и сказал, что время пришло. Велел положить тушу коровью на телегу, запрягли мы её и двинулись к дальним скалам.
Голос у кузнеца вдруг стал похож на голос бабушки Мары, как показалось Каське, завораживающий, распевный — голос сказителя.
— День был мрачный, — говорил кузнец. — Несколько суток до этого шли, не переставая, дожди, и в лесу грязь была непролазная. Мы двигались по извилистой тропе в сторону дальних скал. Впереди быстро шагал приезжий. Его, казалось, не тяготили ни промозглый ветер, ни сырость, ни топь под ногами. За ним следовала телега с коровьей тушей. Парень, согласившийся быть возницей, боязливо озирался, не понукал лошадку, да и она тоже насторожённо озиралась и шла нехотя.
За телегой шли остальные, шесть человек.
Мы давно отклонились
Кузнец вдруг усмехнулся.
— Смешно вот, что я так подробно про лес говорю. Всю жизнь, почитай, мы в лесу проводим, что про него толковать? Но тот день прямо вырезан в памяти в мельчайших подробностях, как на плите каменной. Верно я говорю, Гриц?
Сосед покивал, помотал согласно головой, он казался заворожённым рассказом, взгляд его был устремлён в воспоминания.
Кузнец продолжил рассказ.
— Бредём так по лесу. По краям тропки колокольчики, белые и лазоревые, ягода чёрная, красная. Лошадь ржёт порой жалобно. Над тушей коровьей уж мухи жужжат. Возница всё время головой крутит, глаза испуганные. Я вида не подаю, но самому кажется — неуютно вокруг как-то.
Уж совсем углубились мы в лес. Много валунов стало попадаться, мхом поросших. Их чем ближе к скалам, тем больше. И в какой-то миг понимаю я — всё. Не одни мы на этой тропе.
В кустах вокруг стало то и дело шуршать и потрескивать, но не от ветра. Голову повернёшь — на краю зрения за деревьями серые тени исчезают.
Лошадь захрапела, уши прижала. Возница её успокаивает голосом, а сам не меньше трясётся. Да и мы все тоже.
Приезжий оборачивается, машет как ни в чём не бывало — идём дальше!
“Долго ещё?” — спрашиваю.
“Нет”, - отвечает. — “Чуть-чуть осталось. На большую прогалину нам надо”.
Большую прогалину я знал. Недалеко от скал вдруг расступался лес, и являлась поляна, низенькой травкой и кустами заросшая, и мелкими камешками засыпанная. А в середине поляны был холм, громадный, хоть и пологий, но высокий, много выше деревьев в лесу. Поговаривают, что под холмом великий воитель древности похоронен, но я что-то сомневаюсь, как бы он в нашу глушь попал?
Двинулись мы дальше к большой прогалине.
А за деревьями, уже близко-близко, стремительное движение и вой начались, то в одном месте, то в другом.
Окружали нас волки.
И совсем уже на подступе к большой прогалине вышел на тропу перед нами бурый волк.
Правду говорила Акулина. Был он заметно больше обычного. Смотрел на нас бесстрашно, скалил зубы и словно примерялся, на кого прыгнуть первым.
У одного из наших был с собой лук. Сорвал он его, натянул тетиву и выстрелил. Тетива зазвенела, свистнула стрела, полетела, ударилась в волчью шею.
Должен был бы волк упасть замертво, да только отскочила от него стрела. Зверь ощерился, словно захохотал беззвучно. И пошёл на нас.
Приезжий быстро оглянулся на стрелявшего, покачал головой укоризненно. А потом двинулся навстречу волку. И остановились они друг напротив друга.
“Прости, — сказал приезжий бурому, словно разумному существу. — Люди боятся и совершают необдуманные поступки. Но подождите немного. Мы устроим вам пир и будем привозить мясо постоянно. Только оставьте деревню в покое”.