Белый олень. Часть 1
Шрифт:
Снова оскалился волк, будто торжествовал, повернулся и скрылся в чаще.
А мне, признаться, не понравилось это. Не договаривались мы так — волков постоянно мясом снабжать.
Приблизился я к приезжему и говорю ему тихонько:
“Мы так коров не напасёмся, если волкам их всё время отдавать”.
Он так углом рта дёрнул, и ответил ещё тише:
“Это не потребуется”.
Повернулся резко и дальше пошёл по тропе. И мы за ним. Через несколько минут уж большая прогалина впереди замаячила, и вскоре вышли
Вышли — да лучше б не выходили.
Пока брели мы через лес, что-то непонятное с погодой сотворилось.
Тучи, совершенно чёрные, никогда таких не видывал, заполнили всё небо над прогалиной. Они всё время тревожно клубились, словно нечисть какая-то баламутила их сверху. Темно стало, словно уже сумерки. А ведь день только клонился к полудню.
Ветер подул сильный. Кусты пригибал, деревья. Так и слышалось, как они стонут от его порывов. И то и дело гремел за краем леса гром, похожий на вой.
Жутко всем стало.
Приезжий, которому всё было нипочём, указал на холм и сказал: “Туда”.
Мы двинулись вверх по склону. Склон там весь камнями засыпанный, ехать тяжело, лошади трудно, того и гляди телега поломается.
Он шепчет: “Ещё немного!”
Из леса, смотрю, волчьи морды высовываются. Как отошли мы, они за нами двинулись. Цепью идут, бурый посередине. Не меньше дюжины их, а то и больше. А мы всё тащимся, камни обходим, телегу подталкиваем и ломаем голову: что задумал наш проводник?
Вот наконец вылезли мы на плоскую вершину холма.
И тут, отдышавшись, увидел я чудную вещь. Здесь, на этой проплешинке, которая высоко над лесом поднималась, были вкопаны те самые стержни железные, которые я выковал. Точнее, один стержень получился, потому что были они один в другой вставлены и над холмом поднимались гораздо выше человеческого роста.
“А вот теперь — быстро!” — говорит приезжий. — “Подкатывайте телегу и сваливайте коровью тушу под стержень”.
Начали мы сваливать, чуть замешкались, туша тяжёлая.
“Быстрее, — повторяет он, — да чем ближе к стержню, тем лучше. Только сами его лучше не трогайте”.
“Это почему?” — спрашивает Гриц.
Посмотрел приезжий на него мрачно и отвечает: “Увидите”.
В конце концов, сделали мы, как он велел. Торопились и без его предостережений, потому что волки тем временем совсем уж к нам приблизились.
А потом погнали перепуганную лошадь с телегой вниз, и сами следом.
Тем временем накинулись волки на коровью тушу.
Мы всё ниже спускались, порой оглядывались и наверх поглядывали — что будет? Приезжий, который раньше шёл впереди, теперь отстал. Мы машем ему, но он головой покачал и отвернулся от нас. Уставился на пирующих волков.
Гром стал грохотать чуть ли не каждую минуту, и молнии начали посверкивать, то с одной стороны, то с другой. Вот-вот должен был хлынуть дождь,
Мы остановились на середине склона. Рык волков был нам слышен, хотя они почему-то не грызлись, не отталкивали друг друга. Бурый вожак возвышался над всеми и точно повелевал остальным.
“Сейчас они с коровой покончат, — пробормотал кто-то, — а потом за нас примутся”.
Приезжий, стоя к нам спиной, воздел руки к грозовому небу. Зарокотал громовой раскат.
Он стоял так, словно ожидая чего-то, потом вдруг крикнул в клубящиеся облака: “Сойди!”
Ничто ему не ответило. Он сделал пару шагов к волкам, поднял голову кверху и воззрился в небеса.
“Да что он делает?” — в отчаянии выкрикнул наш возница.
Молния полыхнула прямо напротив нас зигзагом, гигантская трещина, расколовшая небо, задержалась на несколько мгновений, озарив оскаленные волчьи морды, и померкла. Грохот наполнил поднебесье.
И когда он стих, наш упрямый проводник ещё раз протянул руки к грозе.
“Сойди же!” — вновь воззвал он повелительно.
И на этот раз молния прямо с зенита на наших глазах ударила прямёхонько в железный стержень на вершине холма!
Она, видимо, ненадолго ослепила нас, потому что, помню, черным-черно стало. Потом, не знаю, как скоро, стал я различать пред собой что-то. Сперва телегу увидел, потом товарищей своих, потом, подальше, приезжего, уже с опущенными руками, с опущенными плечами, неподвижно стоящего.
А где же волки, думаю? Моргаю, стараюсь разглядеть. Тихо, неподвижно на вершине.
И понял я, что лежат волки вокруг коровьей туши неподвижной грудой. Убила их молния, всех до единого.
Долго мы все так простояли. Потом приезжий шевельнулся, двинулся на вершину, и первое, что начал делать, не обращая внимания ни на что вокруг — стержень разбирать.
Я тоже поднялся к нему.
“Что ты делаешь?” — спрашиваю.
Он кивнул на стержень.
“Эта вещь привлекает молнию. Если сейчас не уберём, придёт следующая и убьёт нас тоже”.
Признаться, дрожь меня пробрала. Волки, ещё считанные мгновения назад грозные, полные сил, валялись друг на друге, так и продолжая скалить зубы. Сила, погубившая их, помогла нам, но нас страшила. Сумрак, казалось, сгустился ещё больше, и палёной шерстью попахивало.
А он ведь колдун, чародей, раз молнию призвал.
Смотрю, он успел надеть варежки тёплые, зимние. Зачем, думаю? Наклонился я, прикоснулся к железке одной, а она обжигает, словно из печки её недавно достали.
“Вы будете что-то делать с волками?” — буркнул приезжий.
“Что мы должны с ними делать?” — тревожно спросил кто-то. Остальные тоже уже подошли к нам.
Приезжий бросил последнюю часть стержня на землю.
“Не должны, но можете. Шкуры снять, например. Только бурого не трогайте”.