Белый олень. Часть 1
Шрифт:
— Смотри, ты ж вон лук затоптал, разгильдяй! — заявила она, указывая на пару погнутых зелёных стрелок.
И дала Каське подзатыльник.
— Иди коров пасти.
Каська молча убрался в избу, глотнул воды, взял кусок хлеба. Потом вышел на скотный двор, заглянул в сарай, где радостно приветствовала его Тучка. Он подоил её, украдкой, оглядываясь, чтобы никто не заметил, зачерпнул ковшиком молока, выпил. Поставил большую крынку с молоком на стол в избе и погнал Тучку к общему коровнику, где стадо обычно собиралось перед выпасом и отдыхало между утренней
День обещал быть жарким. Солнце, ещё недавно бывшее круглым красным диском, уже начинало плавиться по краям.
Каська почти пробежал по поросшей травой улице, перепрыгнул звенящий ручей, вместо того, чтобы переходить по бревенчатому мостику, сорвал несколько ягод дикой малины. Тучка бодро шагала рядом, отмахивалась от редких слепней хвостом. Через ручей, правда, прыгать не стала, перешла по мостику.
Начинались обычные дневные заботы.
Утренняя пастьба прошла без происшествий. Он следил за коровами, сводил их на водопой, пару раз изловил проказницу Тучку, пытавшуюся сбежать. Днём на пару часов загнал коров на отдых, немного перекусил и собирался тоже передохнуть, однако, тут его разыскала мачеха.
— Ну-ка, вскопай грядку, — велела она. — Мало того, что лук весь затоптал, теперь ещё лодырничать собираешься.
Каська, прикинув, что вскапывание грядки отнимет меньше сил, чем препирательство, пошёл в огород, где провёл предыдущую ночь, и безрадостно взялся за лопату.
Впрочем, земля была мягкая, многократно перекопанная, работать было нетрудно. Он привычно переворачивал и рассыпал чёрно-рыжие комья. Один за другим, один за другим. С землёй перемешивались малахитовые травы, отползал в сторону недовольный жук. Порой Каська вскидывал голову, оглядывался вокруг. Небо было ослепительно ярким, точно подтверждая название, которое некогда придумали первые жители Сини. Листва яблонь и лип колыхалась, отражала солнечные блики, и казалась оттого не зелёной, а прямо серебряной. Каська моргал и снова опускал глаза на чёрно-рыжую землю. Было жарко и душно.
Постепенно всё вокруг стало чёрно-рыжим, даже когда он поднимал голову. Он удивился, но всё копал себе и копал.
Откуда-то, совсем издалека, донёсся пронзительный голос мачехи.
— Ты что, тут спать вздумал?
Каська вздрогнул, и свет дня стремительно хлынул в лицо, почти ослепив его на миг. Он, оказывается, копал с закрытыми глазами. Потому всё и казалось чёрно-рыжим. Чёрным — потому что не видел ничего, рыжим — из-за того, что солнце просвечивало сквозь сомкнутые веки.
Ночь-то бессонная была.
— Не сплю я, — с досадой ответил он мачехе.
Грядка оказалась уже почти вскопана. И солнце начинало сползать на запад.
Пора было идти выгонять коров на вечернюю пастьбу.
Сейчас он шёл уже не так бодро, как утром. Хотя стало попрохладнее. Набрели из-за гор облачка, стали потихоньку клубиться, собираться в груды.
Каська погнал стадо на луг у елового леса.
Завёл всех туда, пересчитал на всякий случай, обошёл несколько раз вокруг.
Его
Спать только немного хочется.
Каська опустился на землю. Жужжали шмели. Стебли трав покачивались.
Он сидел, поглядывал по сторонам, смотрел больше на коров, изредка на лес. Если войти в этот лес, и долго-долго идти, доберёшься до дальних скал. Но туда мало кто ходит.
Каська припомнил историю кузнеца о волках. Сейчас такого и в помине нет. Конечно, лес остаётся лесом, звери могут и корову задрать, да и человеку лучше быть осторожнее. Но сейчас день, светло, безопасно.
Он вытянулся, оперся на локоть. Перед глазами покачивались лиловые колокольчики. Травы, сквозь которые он видел небо, сплетались в рваную сеть, нет, сплетались… сплетались в косы, как у царевны, которую он видел ночью. У неё точно были длинные косы? Он же не разглядел, на ней был жемчужный убор.
Каська всё вспоминал, как выглядела царевна, колокольчики тихонько подрагивали, и ромашки рядом — тоже, и венок она, наверно, плела. Могла царевна плести венок?
В поле, из простых цветов? Нет, конечно. А жаль, ей бы понравилось.
Мысли его спутались окончательно. Через пару минут он уже спал под бесконечную колыбельную, которую тихонько напевал лес. Спал, даже не успев испугаться, что засыпает.
Дремал он, наверно, чуть больше часа, и проснулся как-то сразу, в один миг. Распахнул глаза и не понял, почему над ним вместо потолка избы комкается облачный пух. Через пару мгновений осознал.
Он же на пастьбе заснул!
Каська вскочил, перепуганный.
Коровы продолжали мирно пастись, чуть разбредясь в стороны, он начал, сбиваясь, их пересчитывать. То трёх не хватает, то даже одна лишняя появляется. Наконец, он взял себя в руки и посчитал ещё, медленно, не торопясь. Два раза посчитал. Одной не хватало.
Ну конечно. Можно было даже не гадать, которой.
Метнулся туда, метнулся сюда. Покричал, позвал Тучку. Нет нигде.
Может, Тучка одна домой пошла? Не потащилась же она в лес. Она не такая дурочка.
Он собрал стадо и погнал его в деревню. Всё, как назло, происходило как-то особенно медленно. Его подопечные точно артачились, еле передвигали ноги. Он их даже хлыстом подгонял, чего обычно не делал. Коровы смотрели на него с укоризной.
Погода портилась на глазах, поднимался ветер. Начинало темнеть.
У общего коровника Тучки не было. Разобравшись с остальным стадом, Каська кинулся к дому, осмотрелся, особенно избегая встречи с домашними. Он боялся не того, что его накажут, а потери времени. Если коровы здесь нет, надо возвращаться её искать.
Тучи совсем уже сгустились, и из-за этого тьма наступала быстрее.
В окрестностях дома Тучки он не нашёл.
Если бы она была ещё светлая, в отчаянии думал Каська, когда бежал обратно на пастбище. Она же чёрная, её через полчаса вообще не увидишь.