Белый варвар

Ардмир Мари

Комнату осветила белая вспышка и осыпалась мелкими искорками над немощью.

– Спасибо!
– неожиданно возликовала она.
– Слова вашего, милость вашу не забуду. Богом клянусь, клинок будет при вас передан Гаро сразу после коронации.

Теперь пришла очередь оборотня с недоверием смотреть на искреннее счастье дочери мясника. Она чуть ли не вприпрыжку помчалась в комнату, а вернулась с сапогами в руках и рваной курткой, которую у одного из раненных солдат взяла.

Неужели, помешалась за бурю и с головой теперь не дружит? Я ее одежду трижды прощупал, просмотрел,

сапоги измял, нет там клинка.

Стафорд нахмурился, прорычал:

– Ты что, дура?

– Дура, немощь, тварь человеческая… пустое это все, - отмахнулась она, как от надоедливой мухи.
– Вы слово дали, теперь немного подождите.

Одежду на скамью сгрузила, руки уперла в бока.

– Нож где?

– Сзади.

Помешанная, как есть, с сожалением подумал барон, глядя на ее метания.

Девчонка, нож из стены выдернула и на курке начала пуговица отпарывать. Здоровые, металлические. Такими застегнуться сложно, а она упорно их срезает. Вслед за пуговицами с ремня куртки была срезана бляшка. Далее очередь дошла и до сапог, с них застежки отстегнула. Одежду отложила на скамью, пуговицы и ременные бляхи сгрузила на стол, смотрит на добытое железо, улыбается.

– Вот Гессбойро.

– Белены объелась?
– взревел оборотень, отшвыривая тарелку.
– Или головой стукнулась?

– Терпение, - ухмыльнулась немощь, и пуговицы с застежками начала воедино собирать.

Горло оборотня от удивления сдавило, когда в ее руках блеснуло лезвие клинка, а затем и эфес, украшенный красными камнями. Через минуту Ариша передала в руки оборотня серебристый клинок с зеркальной поверхностью лезвия.

– Вот.

Выходит, два дня подряд Гессбойро был рядом. Но откуда знания у девчонки?

– Как…? Кто…?

– Саир научил, - прошептала она, поглядывая с опаской.
– Старец был хранителем вашей реликвии еще при Табире IV.

На себе носил, понял оборотень и нахмурился. Выходит, правда все, до единого слова.

– Стая черных… Говори что знаешь.

***

Прямо сказать, что знаю мало и лишь догадываюсь, не смогла. А потому начала говорить, что в замке белых оборотней холодно, в коридорах темно и от окон дует.

– Я не о том спросил.

– А я веду к тому, что из-за холода собачьего пришлось всех солдат настойкой полыни растирать и горячим вином поить, чтоб не заболели. Мне ни того ни другого было нельзя…

– С чего вдруг?

Вот сейчас взяла и рассказала! Обойдетесь, Ваша милость, без моих секретов. Я продолжила говорить:

– Взяла у раненных куртку на меху и кушак. А в день, когда черные прибыли переговорить с Гаро, я осталась в его комнате у камина…

– Долго тянешь. Черные когда пришли?
– рыкнул он.

– Явились через несколько минут. Один все осматривает и обнюхивает, второй чем-то прозрачным натирает: столбики кровати, поверхность стола, сундук, дверную ручку, даже горшок…

Барон брезгливо поморщился и кивнул на накрытый стол:

– Нашла когда говорить.

– Извините…

– Что дальше?
– оборвал он мой лепет.
– Тебя заметили?

–

Если бы заметили, меня бы в живых не было.

– И кто спугнул?

От его холодного взгляда я плотнее закуталась в шкуру, и все равно не помогло. Покрылась мурашками от пят до макушки.

– На лестнице в коридоре послышались шаги, они оборотней и спугнули.

– Черные ушли, так тебя не заметив?
– недоверчиво переспросил он, вновь принимаясь за завтрак. Тарелку новую не взял, придвинул к себе казанок.
– Глупость.

– Правда.

– Сказки рассказываешь, немощь, - недобро прищурился оборотень.
– Сказки.

– Не хотите не верьте!

– А я и не верю.

– Слушайте вы…! Я не двигалась, и они меня не учуяли, потому что стойкий запах настойки в тот день не только комнату, весь этаж заполонил.
– Бухнула по столу рукой и отвернулась.
– И благодаря ему я в Ночь Ледокола скрылась незамеченной.

Глава белой стаи что-то прорычал сердито, то ли по имени позвал, то ли проклял. Ну и пусть!

– А знаете, вы правы. Уж что-что, а побег девицы от белого братства оборотней это сказка из сказок. Такое уж точно никто выдумать не мог…

Решила встать, но он меня за руку схватил, приказал сесть обратно. Села, смотрю на оборотня, а он мне с гадкой улыбкой:

– Молодец. Хвалю. Настойка полыни твоя?

– Моя.

– Принеси.

– Нечего нести, вы все разбили, - прошептала, опять коченея от ужаса перед его черным взглядом. Неужели он сейчас скажет, что склянки такой там не было? Но пронесло. Не сказал, правда, утробное рычание оборотня заставило поежиться: - Она в моей сумке была, и пока не выльешь хоть каплю настойки, полынью не пахнет.

По лицу барона прошла судорога, руки сжались в кулаки и ложка, которую он держал, со скрипом и треском осыпалась щепками на стол.

– Только не оборачивайтесь, - попросила пискляво и закашлялась.
– Доказать свою правоту, как с клинком, у меня не получится.

Не услышал, оскалился. Я вскочила с места, готовая в любой момент бежать без оглядки. И пусть синяки и ссадины все еще болят, убегу, как здоровая, потому что страх большой.

– Барон, силой вы ничего не добьетесь, я правду говорю.

– Силой я многого добиваюсь, - он опять застыл в приграничном состоянии оборотня, говорит спокойно, а сам злющий.
– Но раз уж встала, ложку дай.

Ложку нашла на полках, дала.

– Иди, досыпай, - рыкнул барон и принялся есть.

– А но…?

– Утром договорим.

Я уже шмыгнула к двери и схватилась за ручку, как слышу сзади:

– Из дома ни шагу.

Не оборачиваясь, кивнула и ушла.

Сон не шел. Я сидела на кровати и ждала, стараясь унять дрожь в руках. Жаль, занять их было нечем, потому что свечу и клинок, не разобранный, я оставила там, в кухне. Чего ждала, сама толком не знаю, барон слово дал, сдержит. И все же боялась, прислушивалась и дрожала… Ничего, так и не дождавшись, уснула в предрассветный час. В сером морозном утре слышался лай собак, скрип шагов по снежному насту и далекий стук топора, почти как дома.