Берлин: тайная война по обе стороны границы
Шрифт:
В Берлине с помощью местной полиции он арестовал обоих экспедиторов, которым предъявил показания арестованного курьера. Таким образом он добился от них показаний о сотрудничестве с американской разведкой. В воскресенье к вечеру он оформил процессуально их арест и сдал обоих в Берлинскую тюрьму МГБ как уже изобличенных агентов американской разведки. При передаче арестованных вскрылся сам факт «самостийных» действий периферийного следователя в столице ГДР без соответствующего согласования в инстанциях органов госбезопасности. Но победителей, говорят, не судят. А с беспорядками в своей системе госбезопасности немцы еще долго разбирались.
Таким
На это объявление откликнулось несколько старых коммунистов. Они добровольно дали показания, что подозревали Шольца в сотрудничестве с гестапо в годы фашизма, так как он в некоторых случаях выступал при арестах подпольщиков в качестве гестаповского опо-знавателя членов подпольных социал-демократических и коммунистических групп в округе Хемнитц, где тогда работал в подполье Отто Гротеволь. На следствии, будучи специально допрошенным по существу заявлений немецких коммунистов-подпольщиков, Шольц признался, что в годы войны являлся агентом гестапо и по его заданию работал в подполье. Старые подпольщики, подозревавшие Шольца, но знавшие о его личной близости к Отто Гротеволю, не хотели бросать тень подозрения в беспечности на своего партийного вождя.
Как мне известно, судом ГДР по совокупности обоих преступлений — сотрудничество с гестапо в годы войны и шпионаж против Группы советских войск в Германии — супругам Шольц было определено наказание в 14 лет каторжной тюрьмы без права помилования. Это был максимум по законам бывшей ГДР.
На разборах результатов разработки особым отделом дивизии ПВО в Карл-Маркс-Штадте этой супружеской пары я не присутствовал. Не знаю, как они объяснялись во втором отделе Управления особых отделов в Потсдаме об очевидных провалах в работе по данному делу. Но не знать о том, что проверяемый тобой человек является почетным гражданином города и к тому же другом премьер-министра страны, в которой ты служишь, а об этом широко оповещала городская Доска почета, просто недопустимо! Трудно понять действия такого чекиста.
Половину интересующей американцев информации секретарь директора фрау Шольц добывала при посещении ею железнодорожной комендатуры. Только благодаря халатности при исполнении служебных обязанностей наших офицеров, терпевших нарушения существовавших воинских порядков. Этому поведению военнослужащих особый отдел тоже ничего не противопоставил. Оперработник даже не знал о рапорте солдата, заметившего странное поведение Пауля Шольца у воинского эшелона и его манипуляциях с футляром от очков, хотя вел их разработку.
Таковы мои воспоминания об опыте работы в пятидесятые годы по реальным делам о военном шпионаже в условиях ГДР, о реальных успехах и промахах в этой работе. Так было.
Заслуживает внимания еще одна деталь. Пауль Шольц из города Карл-Маркс-Штадт и агент Краузе, арестованный на аэродроме в городе Ораниенбаум, о котором я рассказывал выше, оба в прошлом гестаповцы. Убежденные враги России и Советской армии. Значит, при подборе агентурных кадров, особенно по важным делам, органы военной
В июле 1959 года мы готовились в Потсдаме к очередному совещанию по результатам работы за последние три года с участием зам. председателя КГБ СССР и начальника Третьего Главного управления генерал-полковника П. И. Ивашутина.
Руководство третьего отдела и отдел кадров меня предупредили, чтобы я был готов к выступлению на этом совещании. Дела по оперативной работе у меня в то время шли вполне благополучно, было о чем доложить. В этой связи, поскольку мне давали слово для выступления, я решил воспользоваться моментом и обратиться напрямую на совещании к заместителю председателя КГБ П. Ивашути-ну с просьбой о замене в СССР. Предварительно уточнил, что обращения по личным вопросам к вышестоящим руководителям на служебных совещаниях допускаются, если тебе дают слово, а твою проблему местное руководство не решает. Мой третий рапорт в отдел кадров по замене в СССР у меня даже не взяли.
После краткого доклада о состоянии работы на доверенном мне участке, одобрения имеющихся результатов и ответа на два уточняющих вопроса П. И. Ивашутина, я обратился к нему с просьбой по личному вопросу — о замене на Родину. Изложил суть просьбы и наши разногласия с отделом кадров. К моменту моего выступления срок службы за границей составлял уже шесть лет, и я сказал, что просто физически устал так долго работать в режиме постоянно сжатой пружины. Тут же на совещании, в присутствии всех, зам. председателя КГБ заявил, что моя просьба будет удовлетворена, я в этом году получу замену.
Видя реакцию московского руководства на мою личную просьбу прямо из зала, после моего выступления к П. И. Ивашутину обратился мой приятель с Украины Ваня Игнатов, который, как и я, тоже уже шесть лет служил в ГДР. Выслушав Игнатова, Ивашутин также пообещал удовлетворить его просьбу. Реакция моих руководителей управления и отдела кадров, бывших в президиуме совещания, была далекой от одобрения нашей инициативы.
Действительно, недели через две после этого совещания мы с Игнатовым получили указание о передаче дел и выезде в Советский Союз. Нам в отделе кадров с раздражением заявили, что направляют нас в распоряжение территориальных органов госбезопасности, где нас оформляли на службу. Я получил направление в родную Пермскую область. Так закончилась моя первая шестилетняя заграничная командировка. Я уезжал в СССР с должности старшего оперуполномоченного разведотдела управления в звании старшего лейтенанта. Срок присвоения очередного офицерского звания по занимаемой должности был через три месяца.
Позади были десять месяцев службы в качестве переводчика в особом отделе Берлинского гарнизона и пять лет напряженной оперативной работы в разведывательном отделе управления в Потсдаме. Это были годы наиболее ожесточенного противостояния натиску спецслужб США, Англии и Франции на СССР с позиций их передового плацдарма в Европе — Западного Берлина. В 50-е годы я прошел школу реальной, а не академической борьбы с деятельностью военных разведок стран НАТО в условиях провозглашенной ими «холодной войны» против нашей страны и ее союзников. О личном участии в этих событиях я в своих воспоминаниях смог рассказать лишь частично.