Берлин: тайная война по обе стороны границы

Корнилков Аркадий Николаевич

Служба Майера в варшавской тюрьме и участие его в избиении заключенных подтверждены показаниями бывшего узника этой тюрьмы Сливицкого, проверенными в судебном заседании.

Принятие Майером германского гражданства и присвоение ему чинов службы СС подтверждено трофейными документами — личной анкетой от 28 февраля 1942 года и письмом от 31 мая 1944 года на имя начальника учебного лагеря местечка Травники (т. 3, л. д. 146, 196).

Что касается предъявления Майеру обвинения в том, что он: в 1943 году вместе с немцами и подчиненными вахманами неоднократно выводил в развалины гетто небольшие группы евреев, которые там расстреливались; летом 1943

года или 1944 года участвовал вместе с немецким офицером в расстреле группы заключенных тюрьмы «Павяк» в количестве примерно 30 человек; в июне 1944 года вместе с немцами конвоировал группу евреев из 12–13 человек к стене тюрьмы, где они были расстреляны, то данные обвинения не нашли подтверждения на судебном следствии.

Сам Майер виновным себя в этих эпизодах обвинения ни на предварительном следствии, ни в суде не признал.

Обвинение его в этом органами следствия было основано на показаниях единственного свидетеля — бывшего вах-мана варшавской тюрьмы Лысого.

В суде Лысый хотя и подтвердил свои прежние показания в этой части, однако при отсутствии других доказательств, объективно подтверждающих участие Майера в совершении указанных выше действий, показания Лысого не могли быть положены в основу обвинения. В связи с этим указанные выше эпизоды были исключены из обвинения Майера.

На основании изложенного военный трибунал признал Майера виновным в измене Родине, т. е. в совершении преступления, предусмотренного статьей 50 части 1 УК Казахской ССР.

Принимая во внимание, что Майер совершил особо опасное государственное преступление, военный трибунал при назначении наказания Майеру нашел необходимым направить его для отбытия наказания в ИТК строгого режима.

Руководствуясь статьями 287, 290, 291 УПК Казахской ССР, военный трибунал округа приговорил:

«Майера Кондрата Кондратьевича на основании статьи 50 части 1 УК Казахской ССР лишить свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима сроком на пятнадцать (15) лет без конфискации имущества и без ссылки.

Зачесть в срок назначенного наказания десять (10) лет лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях, отбытых Майером Кондратом Кондратьевичем по первому приговору (т. 3, л. д. 162).

Считать к отбытию наказания по настоящему приговору Майеру Кондрату Кондратьевичу пять (5) лет лишения свободы в ИТК строгого режима, исчисляя начало этого срока, с зачетом предварительного заключения, с двадцать первого сентября 1962 года.

Меру пресечения в отношении осужденного К. К. Майера, до вступления приговора в законную силу, оставить прежнюю — содержание под стражей в подразделении почтовый ящик УТ 155/17 в городе Усть-Каменогорске.

В соответствии со ст. 82 УПК Казахской ССР взыскать с осужденного Майера К. К. в доход государства судебные издержки в сумме 1409 рублей 22 копеек, связанные с оплатой суточных, проездных и квартирных свидетелям по делу…

Председательствовал по делу подполковник юстиции Никитинский».

Принадлежность Майера в годы Отечественной войны к карательным подразделениям войск СС подтверждается также трофейными документами полиции безопасности СД по лагерю «Травники» на территории Польши в годы войны, где Майер проходил учебу. Эти документы явились также доказательствами по делу в ходе судебного процесса.

Читателю предлагаются для ознакомления их копии на 11 листах: справка о службе в учебном лагере СС «Травники», анкета К. К. Майера, подписка на согласие к службе в войсках СС и копия

заседания суда войск СС над Милюшенко, в котором К. К. Майер принимал участие в качестве заседателя.

Имевшиеся в нашем деле оперативные материалы о карательной деятельности Майера на территории Польши не могли быть использованы полностью на том процессе, так как основные свидетели, его бывшие подчиненные по Варшавской тюрьме СД, проживали на Украине и в то время еще активно разрабатывались. Никаких попыток для использования возможностей органов госбезопасности Польши Управлением КГБ по Пермской области не было предпринято ввиду бегства Майера за пределы области.

Хочу отметить, что наши запросы и ориентировки о карателях из тюрьмы СД — бывших подчиненных Майера в Варшаве, которые я отправлял на Украину, не пропали бесследно. Органы КГБ Украины пять лет занимались их разработкой. О финале этого дела в газете «Правда» от 11 февраля 1967 года была опубликована информация под заголовком «Пришло возмездие». В заметке сообщалось о работе выездной сессии военного трибунала Киевского военного округа в Днепропетровске. Здесь рассматривалось групповое дело изменников Родины, бывших карателей, военнослужащих войск СС фашистской Германии. По делу проходили А. Зуев, Т. Олейник, И. Загребаев, Н. Мамчура, Г. Лынкин, А. Лазаренко.

Таким образом, в результате работы по делу карателя Майера было выявлено, изобличено и предано судам военного трибунала семь военных преступников: один в Казахстане и шесть на Украине. В основу их обвинения был положен факт массового уничтожения в 1941 году около 600 мирных жителей разных стран Европы близ польского местечка Белжец. Из материалов работы трибунала Туркестанского военного округа не просматривается какого-либо взаимодействия с КГБ УССР по ходу следствия в Киеве и Днепропетровске с целью получения дополнительных материалов по делу К. К. Майера. Не оказалось заинтересованных лиц в его полном разоблачении, несмотря на то что совершенные им преступления не имеют срока давности. Ограничились полумерами.

Майер был освобожден из заключения по апелляции.

В 1966 году он вернулся в Березники, оформил здесь выездное дело и убыл на постоянное местожительство в ФРГ.

Таков известный мне финал разработки одного из последних карателей военного времени, выявленных в Пермской области.

Как складывалась моя служба в городе Березники, кто и как знакомил меня с особенностями оперативной работы в СССР, я частично рассказал выше.

В 1961 году оперсостав отдела выбрал меня партгрупоргом. Коллеги по службе стали делиться со мной своими проблемами во взаимоотношениях с начальником аппарата, возникающими по причине его нетерпимых методов руководства.

Летом 1961 года ожидался приезд в Березники нового начальника отдела кадров Управления КГБ по Пермской области. Узнав об этом, коллеги по работе поручили мне от имени партгруппы переговорить с ним о слабой компетентности нашего руководителя и его нетерпимом стиле и методах работы.

Общие указания по службе, произвольное определение сроков исполнения мероприятий, голое администрирование, а не деловой анализ и разбор оперативных ситуаций были его основными методами руководства.

Он скрыл от нас регулярное поступление в аппарат информационных материалов из Центра по обмену опытом, с которым был обязан в приказном порядке знакомить своих подчиненных. Содержавшиеся в них рекомендации выдавал нам за свои новые идеи, что стало известно всему оперсоставу.