Берсерк

Мах Макс

Голос прозвучал слабо и хрипло, почти как шепот, но, к счастью, Лантруд его услышала, а, может быть, просто возвращалась в этот момент в комнату. Во всяком случае, дверь открылась, и девушка сразу же поспешила к нему.

– Пить! – хрипло выдохнул Олег.

– Сейчас, сейчас! – заспешила женщина, ловко выхватывая откуда-то слева, из мертвой зоны, глиняный кувшин и серебряный кубок.

– Сейчас, хороший мой! Сейчас! Потерпи еще мгновение!

Она наполнила кубок, - судя по запаху, это была некрепкая медовуха, - убрала кувшин и, приподняв голову Олега освободившейся рукой, помогла ему напиться. Пить было тяжело, тем более, находясь в таком неудобном положении, но сладкий напиток

со следовым содержанием алкоголя пришелся ему по вкусу. Местная медовуха редко бывала крепкой. Для того, чтобы напиться в хлам или согреться в бурю, существовали другие напитки. А такой медовухи, как эта, чтобы опьянеть по-настоящему, надо ведро выпить или два. Слабее даже бледного эля, не то, что вареный мед.

– Спасибо! – сказал, напившись и отдышавшись. – Какой нынче день?

– День Одина[13], - быстро ответила Лантруд. – Ночная стража[14] на исходе.

«А сражение случилось в Лордак[15]… Устроили помывку… Умылись кровью! Но четыре дня?»

– Сколько я уже?

– В полуночную стражу[16] будет пятый.

– Утром позовешь ко мне Куно и Фарульфа и скажи, чтобы послали кого-нибудь в Гиблую пустошь. Пусть приведут ко мне Старую Гелти. Золото надо. За серебро она не пойдет.

– Я сейчас же пошлю мальчишку Ланперта! – вскочила с табурета женщина.

– Ночь… - попробовал возразить Олег, но Лантруд «уже взяла след».

– Ночь лунная, - возразила она, делая шаг к двери. – Светло как днем. Возьмет лошадку, к рассвету как раз и доедет.

– Хорошо, - согласился Олег. – Иди!

– Я скоро! – И за женщиной закрылась дверь.

На самом деле, женщине было лет пятнадцать-шестнадцать, хотя выглядела она вполне оформившейся девушкой. Была она с Диких островов, лежащих в двух днях морского перехода на север от Норланда, но к нему эти земли уже не относились. Народу там жило немного, жизнь была тяжела, и все население островов от мала до велика пробавлялось разбоем. Год назад во время очередного набега на Березовый Берег, лодку, на которой приплыла Лантруд, взяли на абордаж, и девушка попала в плен. Захвативший ее воин, первым делом изнасиловал девчонку, а затем продал в рабство, из которого ее выкупила Бера Чистая – тетка Эбура, одна из сестер его отца. Выкупила, чтобы подарить племяннику, которому пора было обзавестись наложницей.

Вспоминая сейчас памятью Эбура всю эту историю, Олег должен был признать, что все, - даже изнасилование, - произошло в соответствии с духом времени. Попав в плен, Лантруд перестала быть человеком. Она стала вещью и приняла этот свой статус, как данность, потому что таков был этот мир. За изнасилование свободной женщины полагалась смерть, за изнасилование чужой рабыни штраф, а секс со своей собственностью, - добровольный или нет, - изнасилованием не считался по определению, как, впрочем, и секс с женой. Хочет или нет, а под мужа ляжет, потому что закон суров, но он закон. И супружеский долг священен, в особенности, если речь идет о женщинах. В отношении мужчин писанные законы не столь категоричны, а неписанные - вообще оставляют место для самых широких толкований.

Впрочем, на данный момент все это было неважно, поскольку в том состоянии, в котором находился Олег, ему было не до половых излишеств, законные они или нет. Да, и не это его заботило. До сего дня, а вернее до битвы на Русалочьем озере, Эбур Кворг являлся скромным второстепенным персонажем местной истории. Однако, став ярлом, он разом превратился в одного из ключевых игроков на политическом ристалище Норланда. События превратили его в почти беспроигрышного кандидата в конунги. Но где власть, там интриги, и, если бедняга Эбур об этом даже не подозревал, то Олег прекрасно знал, о чем идет речь. Однако знать и уметь –

отнюдь не одно и то же. Олег в эти игры играть, увы, не умел. Не пришлось как-то. И теперь он попросту не представлял себе, как к этому всему подступиться. Но и отказаться участвовать в дележе пирога тоже нельзя: и самому жить хочется, и за своих людей страшно. Опыт истории, с которой был знаком Олег, с очевидностью демонстрировал тот факт, что выйти из гонки за власть так просто не получится, даже если он этой власти не желает. Но за него все решили боги, и теперь все, что он мог, это «сучить лапками в молоке, надеясь, что получится взбить масло». А дальше – как повезет.

***

Старая Гелти на поверку оказалась совсем еще нестарой женщиной с худым темным лицом и мрачноватым взглядом темно-серых глаз. Эбур с ней никогда прежде не встречался, - не по чину было, - и видел лишь издалека, да и то всего пару раз. И вот теперь, получив свое золото, вёльва стояла перед его кроватью и смотрела на Олега своим фирменным взглядом «недоброй колдуньи».

– Приветствую тебя, матушка Гелти! – превозмогая боль, прошипел сквозь зубы Олег. – Спасибо, что пришла.

– Твое время еще не пришло, - хрипло сообщила женщина и, проигнорировав поставленный рядом с кроватью стул, опустилась прямо на пол.

— Значит, не помру, - не без облегчения констатировал Олег. – Я тебя правильно понял?

– Не в этот раз, - ушла колдунья от прямого ответа. – И не так, как ты думаешь.

«И что это должно означать?» - Честно сказать, если он и представлял свою смерть, то или так, как это случилось Где-то Там, где у Олега наверняка случился инфаркт миокарда, или, как могло случиться Здесь и Сейчас, где он вполне мог склеить ласты от полученных в бою ран. Но раз не сейчас и не так, то это всяко лучше, чем ничего.

– Спасибо и на том. – Сказал он вслух, с трудом удерживая себя в сознании и тонусе.

Боль мешала думать, но Олег верил опыту Эбура и, соответственно, исходил из предположения, что ему предстоит крайне важный разговор. А значит, он должен был держаться изо всех сил.

– Вскоре я должен идти на Органзу, - обрисовал он проблему, пытаясь заглянуть ведьме в глаза. – Там собирают Большой Круг. Будем избирать конунга. Скажи, матушка Гелти, я вернусь оттуда живым?

— Это первый вопрос, - констатировала вёльва, которая, как помнил Олег памятью Эбура, отвечала только на три вопроса за раз.

– Я стану конунгом?

– Ты спросил.

– Чего мне следует опасаться?

Вообще-то вопросы дурацкие, но ничего лучше, как ни старался, Олег не придумал. Опыта не хватило или ума, или того и другого в равной степени.

– Три вопроса, - равнодушным голосом сообщила ведьма. – Ты задал три вопроса, ярл, я должна тебе три ответа.

Сидящая на полу вёльва извлекла из поясного кошеля костяшки с вырезанными на них рунами, опустила их в кожаный стаканчик, неизвестно как, оказавшийся вдруг у нее в руке, встряхнула и выбросила на пол.

«Похоже на покер[17], но не покер», - отметил Олег, наблюдая за колдуньей и даже забыв на мгновение о своих ранах.

– Можешь без страха идти на Органзу, - сказала вёльва после того, как минуту или две молча изучала результат броска. – Ты вернешься, но знай, от судьбы не уйдешь.

— Это утверждение общего порядка или что-то конкретное? – поинтересовался Олег.

– Чему быть, того не миновать, - пожала плечами ведьма.

– И что это значит? – нахмурился Олег.

– Три вопроса, ярл, - коротко взглянула на него вёльва, – или забыл? Три вопроса, три ответа.