Берсерк

Мах Макс

«Второй закон Ньютона, кажется… А вот кто сформулировал первое начало термодинамики? Бог весть!»

Никакого цельного знания не получилось, но для себя он сформулировал это правило так: «ежели где-то что-то прирастает, то в другом месте что-то иное убывает». Магия, вероятно, работала по тому же принципу. Но главное, опыт обнадежил Олега. Он, несомненно, являлся магом, и волшебная палочка в его руке переставала быть тупой деревяшкой. Она работала так или иначе, и он мог творить волшбу.

«Пока только огненную, - признал он, - но какие наши годы!»

Это звучало куда более оптимистично, и, превозмогая слабость, Олег ринулся разбирать книги и свитки в других сундуках. И не прогадал. Уже через полчаса на столе перед ним лежали «Стандартная книга заклинаний» за авторством

Асклепигении Винделин, изданная в Плимуте в 1498 году, «Пролегомены магических практик» Маркуса Вельзера, написанная от руки неизвестно в каком году, и еще штук пять подобного рода печатных и рукописных фолиантов. Даже поверхностное изучение содержания этих книг показывало, что это именно то, «что доктор прописал». В них предлагались списки стандартных и редких заклинаний с точным указанием, что нужно говорить, и как махать палочкой, чтобы получилось то или это так и никак иначе. При этом в ряде изданий заклинания группировались по темам: атакующие заклинания, защитные, целительские, бытовые и так далее в том же духе. Что ж, фронт работы был таким образом определен. Оставалось лишь начать и кончить, и уже со следующего дня он приступил к систематическим занятиям. И тут выяснилось, что это только кажется простым делом воспроизвести заклинание, которого ты вживую никогда не видел.

«Слова, слова…»

Описание заклинаний было, в принципе, понятно, поскольку книги были написаны на известных Олегу языках. Русского среди них не было, но английский был определенно, и это был не язык горландцев, который лишь отдаленно напоминал хорошо знакомый Олегу язык Туманного Альбиона. Зато знание арелатского языка – им владел Эбур Кворг, - позволяло свободно читать книги, написанные по-французски, а его собственный диалект норландского, похоже, был местным отражением древнескандинавского. Во всяком случае, он сходу смог прочесть пару-другую страниц книги, написанной латинскими буквами на языке, который Эбур опознал, как свой собственный. Прочитанного, к слову сказать, оказалось достаточно, чтобы понять, написана она не в этом Мире, а в другом, в том, где есть Норвегия и Дания. И, наверное, чтобы Олег не сомневался в своих предположениях, язык книги был назван в приписке, сделанной другим почерком и другой тушью на форзаце. Там было написано «западный диалект древнескандинавского языка[2]». Конечно, Олег свое прошлое помнил смутно, но все-таки он был уверен, что не знал раньше немецкий и французский языки. Мог опознать их на слух или зрительно, просматривая печатный текст, но этими языками все-таки не владел. Тем более не знал он древнескандинавского языка, и, тем не менее, он мог читать практически все оставленные ему в наследство книги. Из этого со всей очевидностью следовало, что, во-первых, это разные, но очень похожие один на другой миры. И во-вторых, похоже, то ли прадед Эбура, то ли прапрадед был выходцем из того же мира, что и Олег. То, что это так, он убедился через несколько дней, когда нашел среди прочего имущества средневековый географический атлас Земли, какую совершенно определенно помнил Олег, но не знал Эбур. Впрочем, атлас был интересен не только этим. На картах Европы от руки были обозначены, как написал неизвестный доброжелатель, «магические анклавы» и «территории, населенные разумными магическими расами». В Англии таких районов было девять и один из них был надписан «Хогвартс, озеро и лес». В России их было около пятнадцати и среди них значились «Китеж», «Хольмгард»[3] и «Колдотворец». Олегу эти названия показались знакомыми, но откуда он их знал, никак не вспоминалось.

«Забавно! – отметил он, обдумав обнаруженные факты. – Параллельные миры? Но я точно помню, что в моем не было магии!»

Ну или, во всяком случае, это была бледная тень того, о чем говорилось в книгах и чему он сам являлся свидетелем. Ведь кроме Огня, существовали еще Вода и Воздух. И за первые пять дней изучения заклинаний, Олег научился извлекать воду из воздуха и обдувать себя, как бы, бризом. Это явно указывало на то, что все описанное в

книгах правда, но он в изучении предмета продвигался крайне медленно. Очевидно самообразование в применении к магии работало из рук вон плохо. Впрочем, мир не без добрых людей. Бера Чистая, благодарная племяннику «за все, что он для них сделал», и заметившая, чем он занимается, подбросила Олегу отличную идею. Оказывается, здесь на острове содержится в замковых казематах пленный горландский маг. Не пиромант, а именно маг, то есть, колдун или волшебник, и захвачен он был еще лет десять назад, когда дед Эбура совершил налет на южное побережье королевства Альба.

Олег поблагодарил тетку и, не откладывая дела в долгий ящик, спустился в казематы. Пленник, учитывая, что он маг и, значит, опасен вдвойне, содержался в дальней части темницы в отдельной камере за несколькими дверями и одной решёткой. На кой хрен его все еще держали под замком, Олег не понял. Обмена Туманный остров не предлагал. Особой опасности, если договориться он не представлял. Можно было просто выслать, но дед этого делать не стал. А почему, теперь и не спросишь.

– Как тебя зовут? – Олег смотрел на обросшего, как дикарь, пленника и для начала хотел убедиться, что тот в своем уме. Могло ведь статься, что за столько времени горландец поехал крышей.

– Годда Дитвольф, господин, - прохрипел маг.

– Я граф Гундберн, Годда, - представился Олег. – Я новый ярл. Мой дед Эбо Горн, захвативший тебя в плен, мертв. А я хочу понять, что с тобой делать.

– Наверное, я мог бы быть вам полезен, - предположил Годда.

– Может быть, - согласился Олег. – Ты маг?

– Да, господин.

– Как вы колдуете? – спросил тогда Олег. – Вам нужны какие-то магические инструменты? У некоторых пиромантов я видел в руках посохи. Но мне сказали, что ты не пиромант.

– Так и есть, господин, - сразу же откликнулся маг. – Пироманты колдуют не так, как мы. Настоящих магов мало, и нам не нужны специальные предметы, чтобы творить волшбу.

– Можешь что-нибудь показать?

– Не в кандалах, мой господин. Чтобы колдовать, мне нужны кисти рук.

– Что случится, если я велю освободить тебя от кандалов? – прямо спросил Олег, поскольку хотел сразу расставить все точки над «i».

– Мне понадобится несколько дней, чтобы вернуть кистям рук хотя бы какую-то подвижность, - ответил маг.

– Что ж, Годда, сделаем так, - Олег принял решение, основывая его на древней, как мир, правде: кто не рискует, тот не пьет шампанское. – Я велю помыть тебя, постричь и побрить, накормить и переодеть во что-нибудь более приличное, чем эти лохмотья, и снять с тебя кандалы. Я приду через три дня. Если попытаешься бежать, тебя убьют. Не стражники, так я.
– Олег бросил с левой руки комок пламени вдоль по коридору, полыхнуло знатно и должно было, наверное, сработать в качестве острастки.

– Не убегу, - пообещал маг.

– Посмотрим, - как можно более равнодушно заметил Олег. – Вернусь, поговорим. Покажешь свое искусство, сделаю тебе предложение, но, если не хочешь служить, скажи сразу. Силком заставлять не буду. Скоро станем менять пленных, могу приписать тебя к твоим для ровного счета. Так что думай.

– О какой службе идет речь, господин?

– Мне нужен учитель, - не стал скрывать Олег. – Жечь я умею, а вот что другое не очень. Так что думай, маг! Крепко думай!

***

Волшебник Годда Дитвольф принял правильное решение и следующие полтора месяца, пока шла подготовка к путешествию, учил Олега беспалочковой магии. Ну что сказать, это была крайне сложная наука. Неспроста, по-видимому, в королевстве Альба было так мало магов. Один маг на трех пиромантов, при том, что «поджигателей» тоже ведь не пруд пруди. Мало их, гениев огня, а магов и того меньше. Нужен особый талант, объяснял Годда, нужны сила воли и непоколебимое упорство. Много чего требуется, чтобы овладеть магией природных стихий и творить волшбу одной лишь силой воли и создающим новую реальность воображением. Непростая наука или, лучше сказать, искусство, но у Олега нашлись и талант, и упорство, а о воле и воображении и говорить нечего.