Беруны. Из Гощи гость
Шрифт:
прямо в поставленную для него ловушку под трубы егерей1, трещотки лисятников и
улюлюканье мужиков, согнанных для этого из соседних деревень и оторванных от работы в
горячую летнюю пору.
Игра длилась долго, пока не были затравлены все лисицы. Тогда вельможи и герцогини
поплыли обратно к своим каретам, не глядя на слонов и не поинтересовавшись даже
берунами и Савкой. И когда к вечеру отперли медвежий острог и выпустили оттуда берунов,
персиянин Асатий, почмокав
сквозь окошко в частоколе смотрела сегодня царица. А им и невдомек было. Они просидели
весь день за своим частоколом в берунских песцах, в дурацком своём одеянии.
IX. СЛОНЫ, ОБЕЗЬЯНЫ И СТРАННАЯ ПТИЦА ГУКУК
Когда солнце начинало клониться к закату и шел на убыль долгий день, беруны шли на
Фонтанку смотреть, как Асатий купает слонов. Персияне и хивинцы, подручные
слоновщики, вместе с Асатием отпирали амбары и криком, с битьем в тулумбасы2, понукали
слонов, одного за другим загоняя их в воду. Слоны были покорны этому страшному крику, и
только сердитые слоны не слушались хивинцев и персиян. Их было двое – слон и слониха;
сладить с ними мог один лишь Асатий. Он не кричал и не бил их железным прутом.
Дрессировщик терся у них меж ногами и что-то шептал им по-персидски. Асатий хорошо
знал своё дело, и его ценила даже царица. Он и лечить слонов был мастер, давая заболевшим
слонам ревень с чилибухой3.
Кричали хивинцы, и слоны напоминали Тимофеичу китов, когда пускали вверх фонтаны
воды. К речке начинал сбегаться народ; из пивоварни напротив выползала всякая мелкая
шушера; даже из пригорода торопились на речку солдаты. Они смеялись над Асатием,
поносили его и швыряли в слонов чем попало. Глупцы и охальники кричали, что от слонов
будто все беды: и язвы, и голод, и мор; что это шах Надир нарочито на русскую землю
насылает слонов и персиянин Асатий – ему первый помощник.
Тимофеичу трудно было стерпеть это, и он кричал на тот берег, чтобы добрые люди не
швыряли каменьем, потому что слоны, осердясь, натворят им бед. Тогда и его принимались
там ругать на все корки: будто он, Тимофеич, и берун, и колдун, и медведь-оборотень и что,
попадись он им в руки, они спустят с него берунскую шкуру.
Зверовые дворы огорожены были высокой стеной, и простой народ туда не пускали. На
площадях и толкучих рынках рассказывали всякие небылицы о персиянах-слоновщиках и
разном зверье, неведомо для чего в таком большом количестве свезенном в столицу.
Особенно сильное впечатление производили в то время обезьяны, столь похожие на
человека. Об этих шустрых зверьках невежественные люди рассказывали всякие басни. Что
будто бы у обезьян
индийских горах шах персидский Надир. Он и переслал обезьян царице в зверовые дворы. А
у себя, в индийских горах, живут обезьяны большими стадами. И если кто их обижает, то они
жалуются своему королю, и тогда обезьяний король высылает на обидчиков рать. А рать эта
1 Егерь – охотник, стрелок.
2 Тулумбас – небольшой бубен.
3 Ревень и чилибуха – лекарственные травы.
велика. Она штурмом берет город, и тут уж пощады не жди. Есть даже у обезьян свой особый
язык, и научиться их наречию нельзя человеку. А кто узнает хоть слово, того якобы
обезьяний король убивает.
Но пострашней обезьян есть, говорили, на зверовом дворе какая-то небольшая птичка из
той же Индийской земли, и зовется та птичка гукук. Черна, как ворона, а хвост, как у павы, и
если сядет на чью-нибудь кровлю, то в том доме будто бы человек умирает. Живет эта птица
на зверовом дворе на свободе, а по ночам летает над городом и кричит: «Гукук! Гукук!» И
невозможно взять эту птицу ни в силья, ни пулей.
X. ОКРИВЕВШИЙ СОЛДАТ, ДОБИВАЮЩИЙСЯ ОТСТАВКИ
Асатий, когда кончал купать слонов, то тем же порядком, с криками и битьем в
тулумбасы, подгонял их обратно к слоновым амбарам. Здесь, прежде чем загнать их в стойла,
он потчевал их водкой, которую слоновщики лили ведрами в большую куфу1.
Водки на слоновом дворе полон был погреб, потому что Асатий поил слонов водкой в
жаркие дни только после купанья. Остальную же водку выпивали сами слоновщики. Асатий
тоже не брезговал водкой. Он и берунам лил в ковшик; те пили винцо и хвалили, потому что
водка была хоть и с пригарью, но крепка и даже слонов пробирала. Слоны, напившись водки,
шли в стойла, пошатываясь, и там, подкрепившись сарачинским пшеном2, засыпали. Тогда и
слоновщики уходили в свои закуты, а Асатий сидел с Тимофеичем подле куфы до вечерней
звезды.
Тимофеич расспрашивал Асатия про Индийскую землю, родину слонов, о которой читал
ему Никодим из большой тетради на выгорецкой лодье. В том далеком краю правит султан, и
земля та богата, и бояре сильны и кичливы, а народ там беден и ходит нагой. И когда султан
выезжает на потеху, то развевает черные знамена с драконами золотыми; никто не может
развевать таких знамен, кроме султана. И едут тогда вместе с султаном его мать, и жена, и
министры, пятьдесят слонов в суконных попонах, лютые звери на двойных цепях и
множество женщин с водой для питья и обмыванья. А позади султанова балдахина идет