Беруны. Из Гощи гость
Шрифт:
тяжелым своим взглядом провожал Степана в его прогулках на новые огороды. Солдат,
бывший в полной амуниции, осмотрел всех троих берунов вместе со всем их барахлишком,
сунулся было к Савке в дровяной амбарчик, но показал ли ему ошкуй зубы, или выставил
когти, а только солдат резво выскочил наружу, присел на бревнышко и отпил из болтавшейся
у него на ремне фляги.
Заткнув бережно флягу и смахнув с неё обшлагом приставшую пыльцу, солдат объявил,
что он человек
как можно скорее ехать в беруновом одеянии вместе с медведем в царскую столицу, в некий
немалый городец, о коем, должно быть, и они, беруны, наслышаны довольно. И что на этом
им весь сказ его, Терентия Недельки, её величества рядового.
Тимофеич, заслышав про её величество, заметался туда-сюда, Степан и Ванюшка
остались, по той же причине, стоять посреди двора с разинутыми ртами, а потом все трое
бросились в житницу собирать пожитки и вязать узлы.
VI. НЕИССЯКАЕМАЯ ФЛЯГА
И пошли: за Мезенью Архангельск, за Архангельском Холмогоры, за Холмогорами
каргопольские леса. Малиновыми колокольчиками раскатывался тракт по проселкам и
почтовым станциям, через реки – по валким паромам, через овраги – по трясучим мостам.
Степан с Ванюшкой ехали на передней подводе; за ними на отдельной телеге помещался
Савка в железной клетке, которую на скорую руку смастерил для него мезенский кузнец; а
позади тряслись Алексей Тимофеич Хилков и рядовой её величества Терентий Неделька.
Терентий Неделька сам установил такой порядок путешествия берунов из своей Мезени
в столичный город Санкт-Петербург. Он боялся, как бы кто из них не сбежал и не попасть бы
ему, Терентию Недельке, на расправу в Тайную канцелярию2 по такому делу. Он и на
ночлегах по нескольку раз принимался ночью пересчитывать берунов и наведывался даже на
1 Приворотное зелье – по мнению невежественных людей, снадобье, обладающее якобы силой «приворотить»
одного человека к другому, то есть заставить полюбить.
2 В ведении Тайной канцелярии находились особо важные дела: о преступлениях против государства и власти.
конюшню к медведю. Но медведь сопел, высунув язык, а беруны храпели как ни в чем не
бывало.
Всё же солдат знал, что за ними за всеми нужен глаз да глаз, потому что Россия была
полна тогда дезертиров и бегунов. И солдат поглядывал за берунами, но не забывал и своей
фляги, которая была подвешена у него на ремне сбоку. Флягу эту он вывез из турецкого
похода, и она отличалась тем чудодейственным свойством, что никогда не иссякала, – потому
что, как только солдат замечал, что фляга оскудевает, он останавливал весь обоз
первый же кабак, которых было по дороге довольно. Там он требовал наполнения турецкой
фляги, объявляя, что за вино не платит, так как человек он казенный и едет с царицыным
указом. Кабатчики наполняли флягу и, когда подводы снова отваливали от порога, слали
солдату вдогонку зычные пожелания скорейшей кончины.
Чем дальше путники подвигались на юг, тем сильнее заедали их комары, и в такой же
мере увеличивалась забота Терентия Недельки о его неиссякаемой фляге. Однажды, когда
душный день еле заметно пошел на убыль, Терентий Неделька обнаружил, что
чудодейственная фляга иссякла. От такого огорчения он стал ругать и себя, и флягу, и
берунов, и даже царицу Елисавету, по милости которой он оказался в таких дураках, вместо
того чтобы прохлаждаться теперь в столице, в каком-нибудь питейном доме. Заподозрив
Тимофеича в том, что он будто бы своим беруновым волшебством испортил турецкую флягу,
рядовой её величества Терентий Неделька стал с пьяных глаз чинить Тимофеичу нелепый
допрос: по какой, дескать, такой причине они, беруны, до сих пор держат у себя за ледяною
стеною царя Иоанна1, у которого царица насильством отняла корону.
Тимофеич пшикал на солдата и затыкал ему рот руками, но солдат не унимался, на чём
свет стоит ругал царицу и кричал, что нет ещё царю Иоанну настоящей подмоги и не
приспело время, а когда приспеет время, то царь Иоанн всё равно уйдет от берунов и повелит
рубить головы им и прочим царицыным слугам, не пощадившим его младенческой колыбели;
что надо было ему, солдату, ещё в Холмогорах податься царю Иоанну на подмогу, да, вишь,
так, с бухты-барахты, не пересигнуть через стену ледяную простому человеку.
Солдат бы ещё долго продолжал свои озорные речи, если бы за поворотом не приметил
на пригорке новый кабак с прибитой над дверьми дощечкой, где царский орел казал языки на
обе стороны дороги всем прохожим и проезжим, куда бы они ни держали путь свой. Солдат
соскочил наземь, живо обернулся, и, когда снова зарылся в сено, оказалось, что его турецкая
фляга опять обрела свою чудодейственную силу.
VII. БЕРУНЫ ВЪЕЗЖАЮТ В ПЕТЕРБУРГ
Степан пытался заводить разговоры с ямщиками, расспрашивая их, не проезжал ли здесь
и в какую сторону архитекторский сержант Михайло Неелов и при нем женщина, Настасья
Петровна. Но ямщики отвечали, что ездит здесь всякий народ, и сержанты и другие, и с ними
бывают женщины, и Настасья Петровна и какая-нибудь Анна Сидоровна, а проезжал ли