Берущий ветром
Шрифт:
Ихтилласкос так и не вернулся обратно. Говорили, что он сделался в своем путешествии совсем как настоящий инглезис, и совсем перенял не только инглезианские взгляды на окружающее пространство, но и их глубинные привычки, и спиритические пристрастия, и древние страхи, а затем он пристрастился к какому-то тамошнему снадобью да и осел где-то в их землях, женившись на незнатной, но очень богатой инглези.
Более же всего интересного за границами случилось с младшим Истфилином. Якобы он, князь Кассий, уже в самом начале своего путешествия испытал в нем сильнейшее разочарование, но не вернулся обратно, а принялся колесить по белу свету, словно бы что-то в нем пытаясь обнаружить или выискать.
То его, якобы, видели скачущем на верблюде по пустыне
Кто-то из знатных столичных утверждал, что во время морского путешествия на его корабль нападали пираты и во главе их стоял никто иной, как Кассий Истфилин собственной персоной. Иные же утверждали, что он сделался удачливым инглезианским ростовщиком, и будто бы живет сейчас припеваючи в главном городе всех инглезисов - Доне-на-Емзе, а когда к нему обращаются за ссудой поиздержавшиеся в дорогах знатные соотечественники, то он, Кассий, будто бы без стеснения обирает их до последней жемчужной нитки, да еще и издевается над ними, и хохочет при этом. Кто-то клялся Провиденсом, что видел своими глазами, как именно этот вот Истфилин лежал на кушетке в одном из притонов Мокауа и будто бы вдыхал через специальный чубук тамошний гаш, и что он уже совсем высох телом и своим видом больше походит на костяк человека, чем на самого человека. У всех этих историй, несмотря на все их кажущееся разнообразие, была одна общая сверхидея, которая состояла в том, что покинув родные пределы, молодой князь будто бы сделался пропащим человеком.
Ох, чего только не напридумывают праздные столичные люди в отместку кому-нибудь за что-то или даже просто так, от безделья!
К тому же всем хорошо известно, что выдумкой и распространением разной чуши в столицах занимается некая разновидность тамошних праздных барынь. Эдаких львиц-охотниц, эдаких диан-лучниц, которые с виду стаями, а на самом деле строго поодиночке охотятся там на выгодные и удачные партии для себя, стараясь выгадать при этом и титул погромче, и денег да имений побольше, и чтобы обязательно добыча была еще не полным уродом.
Младший Истфилин и был как раз таким, да вот в самом начале охоты на него львиц-охотниц взял и ускользнул из их когтей, вот они-то, скорее всего и мстили ему тогда своими длинными ядовитыми языками. И вот откуда, надо полагать, развелось столько невероятных, но глупых, как бы подсмотренных в инглезианских книжках, историй. Ведь всем известно, что столичные барыни, эти светские львицы-охотницы ничего не могут выдумать из своей головы, потому, что все они, как правило, дуры, хоть и хитрые, и от жизни им нужно только одного - побольше разнообразных имений.
Впрочем, некоторые считали, что все эти выдумки распространялись тайно-военной службой в воспитательных целях, с намерением отвратить знатную столичную молодежь от езды по заграницам.
На самом же деле об странствиях Кассия Истфилина никто и ничего толком не знал, а вернулся он только через семь лет и выглядело это так, будто он никуда и не уезжал, а вот - вышел человек из модного салона наружу, чтобы спокойно выкурить на свежем воздухе сигару, кальян или трубку и сразу же вернулся обратно.
Однако вскоре после возвращения опытные столичные люди из высших кругов начали замечать за младшим Истфилиным и разные странности. Главная странность состояла в том, что он начал заводить в столичных салонах необычные разговоры. Все бывало, после званого пира или молодецкой попойки, засядет в курительной и толкует там об какой-то безупречности или об чем-то таком - непонятном. Многие не могли
Другой странностью было то, что князь Кассий всячески уклонялся не только от службы, но и от обычных для его возраста, пола и состояния развлечений. Так - один или два раза в месяц приставит ветвистые рога к какой-нибудь глупой сабельной роже, а потом сам же и поотшибает их на непременной последующей дуэли. И это все. А когда его спрашивали - почему так, он обычно отвечал, что уже испытал в своей жизни сильнейшее разочарование буквально во всем на свете, вот только странствия все еще привлекают его и поэтому он вынужден часто отлучаться из столиц и путешествовать, чтобы утолить эту жажду к перемене мест, лиц и ландшафтов.
Надо же - испытал он, видишь ли, разочарование и все еще испытывает жажду к перемене мест. Да что в них такого? В этих местах? Все они одинаковы. Ну может быть, и есть где-то красивые места и приятные лица, да при чем здесь какая-то жажда? Многие воспринимали эти разговоры как отговорки от службы, а иные так и вовсе не обращали на них внимания.
И вот еще что - иной сабельный барон или кинжальный маркизет, уж так ловчит, так ползает по паркету, так трется об сапоги и так жалостно смотрит вверх преданными глазами. И все только для того, чтобы получить хоть какое-нибудь подходящее место и приступить уже к настоящему делу со всем пристрастием, а потом как следует его сделать и отличиться по службе, и сделать состояние не только себе, но и своим потомкам вплоть до седьмого колена, да еще и получить за это на свою грудь красивую медаль, орден или ленту в придачу к уже успешно составленному своему достоянию. А у этих стволовых всегда, видите ли, одно и то же - разочарование-с.
Были в столицах и такие, что утверждали будто все это - душевная болезнь неизвестного вида, или некая умственная напасть. Слияние разочарования с душевной болезнью, пожалуй, было бы здесь самое подходящее объяснение такого поведения.
И не оттого ли Кассий Истфилин так часто отлучался из столиц? Словно бы что-то непонятное звало его за собой и толкало его в дорогу. Не это ли самое разочарование-болезнь заставляло его все путешествовать и путешествовать дальше? Или это просто привычка к дороге у него выработалась такая за долгие годы странствий? Или за этими отлучками скрывалось нечто большее? Нечто такое, что и отвращало его не только от службы, но и от обычных для стволовой знати столичных развлечений?