Бесконечное лето: Город в заливе
Шрифт:
— Ты это предвидел, что ли? — задумчиво спросила Алиса, когда они уже ехали домой — Балалайка любезно предоставила машину. — Этот немецкий дядька, Вайтхенер, который на нас уже давно точил зубы, и жирный обиженный таец — они просто поубивали друг друга в двух шагах от нас. Сразу после того, как ты сказал, что немца нужно отпустить, и Балалайка послушалась. Как ты знал, что все так и будет? Как ты учуял?
Близилась полночь, проносившаяся мимо ночная земля была молчалива и печальна. Покинув владения непривычно тихой Балалайки, ребята распрощались с командой «Черной лагуны». Здоровенный,
— Этот парень — что-то особенное! Только по его милости можно на ровном месте вляпаться в смертельно опасную передрягу — и выпутаться из нее спустя полчаса, не получив ни царапины, да еще и с изрядной прибылью. Редкое умение, берегите его!
Бенни прощался с Мику куда эмоциональнее, он, кажется, до сих пор не осознал, как близко был к тому, чтобы не увидеть девушку по эту сторону Стикса больше никогда. Лена с Роком мялись, искоса поглядывая друг на друга, но все в конце концов обошлось хорошо — Рок набрался наглости и все-таки поцеловал девушку в щечку. Та, по своему обыкновению, покраснела как маков цвет, но поцелуй вернула, разошлись довольными, с мечтательным блеском в глазах.
Все еще недееспособную Реви Датч подхватил на руки, и она в таком виде «дала пять» всем присутствующим, пожала руку Алисе, а Ружичке — как давным-давно, пять дней назад — снова показала пальцами «викторию». Решили не обниматься — к чему обнимания среди боевых товарищей?
Славя демонстративно улыбалась всем, но жать руки, целовать и так далее не стала — Датч был этим, такое впечатление, несколько разочарован.
Машина ревела, оставляя позади высохшие асфальтовые заплаты. Роанапур, город в заливе, укладывался спать, не подозревая о решениях, которые были приняты в высоком здании «Отеля Москва». О словах, которые были произнесены и, возможно, попали на благодатную почву и пустили корни в чьих-то головах. Хотя бы так.
— Саш? — Алиса обеспокоенно прислонилась к его горячему сухому лбу. Температура… но это ерунда. И не такие трудности переживали — главное, что все живы, и все уже закончилось.
— Зло и насилие нестойки и распадаются сами по себе, как только в них пропадает необходимость, — с минуту помолчав, ответил Ружичка. Он, похоже, до сих пор витал где-то в облаках, с момента своей внезапной вспышки там, в «Отеле». — Но теперь есть надежда, что Балалайка сообразит то, что я так старательно пытался ей сказать. Она сама и была главным источником смертей и хаоса в Роанапуре — и стоит только прийти в себя и обратиться к другим средствам убеждения — город из криминальной столицы превратится в обыкновенную портовую провинцию, не слишком законную, но куда более безопасную и управляемую.
Надежда слабенькая, конечно. Но иногда это все, что у нас есть.
— Ну, а если вдруг что — мы можем ведь и повторно наведаться к ней, ведь так? — напомнила Алиса. Парень только грустно улыбнулся.
Домик бабушки Бутракхам, утопающий в темном саду, встретил их тишиной и ароматом орхидей и лотоса, смешанным с
— Наконец-то дома! — Алиса плюхнулась на кровать, блаженно раскинув руки и ноги. В соседней комнате шумно и радостно пререкались по поводу спальных мест Мику и Лена, а Славя привычно пыталась их разнять. — Я собираюсь дрыхнуть не меньше шестнадцати часов, и горе тому, кто меня разбудит!
У Ружички что-то случилось с лицом, словно оно было ему велико, и никак не подходило, обвисало.
— Алис, девчонки, — сказал он внезапно чужим голосом. — Подойдите, пожалуйста, сюда, у нас с вами еще несколько дел, которые нужно закончить.
— Очередная страшная тайна из «Совенка», — хмыкнула Алиса, усаживаясь на кровати. — Ладно, давай уже, а то хочется прикрыть глаза минут так на шестьсот.
Девушки заняли свои места. Ружичка вытер губы тыльной стороной ладони.
— Я ведь, когда три дня назад возвращался сюда после второго нашего успешного задания — помните, с учебной гранатой… а, не помните, я же там один был… словом, когда вы тут устроили вечеринку с Датчем, Реви и прочими — я же тогда с получки купил вам всем подарки. Но вручить их прямо в тот же день не получилось, наутро мы рванули на катер искать сокровища, а потом снова как-то все завертелось — так они тут и пролежали. В общем, похоже, нужное время настало только сейчас.
Он пошарил под кроватью и вытащил не особенно и большой мешок. Залез внутрь рукой вслепую.
— Брал, честно скажу, не сильно заморачиваясь, руководствовался сугубо рабоче-крестьянской смекалкой и мощным принципом «нравится». Хотя, если подумать, определенный смысл они с тех пор приобрели — безо всякого моего участия, правда.
Он растопырил ладонь. На ней лежала огромная морская раковина, переливающаяся всеми цветами радуги. А еще точнее, этими цветами переливался лежащий внутри изумруд.
— Ленка… мы с тобой глубоко ныряли, и не всегда то, что находили внизу, в темноте, нам нравилось. Но разве это повод останавливаться? Держи — камешек, я думаю, отлично будет смотреться под твои глаза.
Глаза девушки, робко принявшей в руки раковину, сияли куда ярче изумруда.
— Мику… — Ружичка держал дивный цветок нежного светлого оттенка, странным образом напоминавшим цвет глаз девушки. — Мы пели разные песни на разных языках — но всегда понимали друг друга. Это волшебный лотос, который никогда не увядает, точно так же, как не может завянуть наша дружба… и ты.
— Я… я очень люблю цветы… — прошептала Мику. — Но мне их никогда не дарили, спасибо тебе, Сашка…
— Славя… — коробочка была больше и массивнее, по краям шла тонкая резьба, а внутри… — ты не любишь мясо, но обожаешь сладкое, я запомнил. Это буа лои — рисовые шарики в кокосовом молоке — национальное тайское лакомство. Они сладкие, нежные и чуть-чуть, самую малость, солоноватые. Точно как слезы — тебе должно понравиться.
<