Бесконечность любви, бесконечность печали
Шрифт:
В мрачном настроении Вадим тронулся с места, и тут раздался первый долгожданный звонок: Хильда!
Пришлось остановиться, чтобы поговорить.
– Добрый день, Вадим! Хочу порадовать: все вопросы с Екатериной Евсеевой решены. В течение дня клиника вышлет ей необходимые для визы документы, подтверждения, рекомендации. Я попросила добавить в счет страховки для мамы и будущего ребенка, поэтому немного задержалась... Так что твоя просьба выполнена.
– Спасибо, Хильда!
– впервые
– Безмерно тебе благодарен!
– Не стоит благодарить. Случай действительно сложный, я рада, что удалось быстро решить вопрос. И время на поиски спонсора не пришлось тратить.
– Насчет страховок ты совершенно права: это разумно - сразу включить их в счет. Здесь я недодумал. Доплачу, как только...
– Никаких доплат, это уже наша забота, - категорически отказалась Хильда.
– Я изначально предлагала участие фонда, но ты был против. Отчасти догадываюсь почему... Катя тебе по-прежнему дорога?
– неожиданно задала она деликатный вопрос.
Не ответить на него было бы неправильно. Вадим хорошо помнил разговор с Хильдой после смерти Мартина.
– Не знаю...
– изменившимся голосом произнес он после паузы.
– Но я хочу, чтобы в ее жизни все было хорошо. Она мечтала о ребенке. Пусть хотя бы ее мечта сбудется, если уж моим не суждено.
– Ты умеешь прощать... Это не каждому дано и заслуживает уважения.
Хильда вздохнула. Не хотела, но так уж получилось, что вызвала Вадима на откровенность, сделала больно.
– Опять же не уверен, - возразил Вадим.
– Есть вещи, которые я не смогу простить. Никогда. Но это другой случай.
– Ты о чем?
– Долгая история...
– он снова замолчал, решая, стоит ли сейчас рассказывать Хильде о сыне. Но с некоторых пор между ними не стало секретов.
– Помнишь, я говорил, что много лет назад у меня родился сын? Так вот - теперь занимаюсь его поисками.
– Как? Ты ведь сказал - он умер!
– Мне солгала его мать. А недавно я узнал: она отказалась от него еще в роддоме. Если называть вещи своими именами, оставила умирать. Но он выжил, потому что он - Ладышев, - в голосе Вадима послышалась гордость.
– И я никогда не смогу ей этого простить.
– Так вот в чем дело... Бедный, бедный Вадим! Пожалуй, теперь мне еще более понятен твой поступок: мать, борющаяся за жизнь ребенка, заслуживает помощи и уважения... Ты знаешь, кто отец ребенка Катерины?
Догадываюсь: старый друг, бывший однокурсник. Журналист, живет в Германии. Но, насколько я понял, судьба ребенка его не интересует.
– Вот как?.. Все еще более запутывается. Сегодня в клинике я познакомилась с молодым человеком, который представился Генрихом. И мне кажется, что ты ошибаешься: как я поняла, он не...
– Хильда,
– Не хочу о нем слышать. Держи меня в курсе дел, и достаточно.
– Ну хорошо...- вынужденно согласилась женщина.
– Спасибо, что так быстро подключилась и решила вопрос. Извини, но мне надо срочно позвонить. Дай знать, когда вернешься во Франкфурт. До свидания!
– спешно попрощался Вадим.
«Генрих... Вездесущий Генрих...
– скривившись, словно от зубной боли, посетовал он.
– Кому позвонить - отцу Кати или ей самой?
– заколебался он.
– Лучше ему. Заодно извинюсь за утренний разговор».
К телефону долго не подходили.
– ...Не звоните сюда больше никогда. Мы решили свои проблемы без вашей помощи, - наконец резко ответил Александр Ильич и тут же оборвал разговор.
– Кто звонил?
– уточнила Катя, следя за тем, как отец осторожно выезжает задним ходом с парковки.
Водительская привычка. К тому же отец не так давно снова сел за руль, что вызывало повышенное беспокойство. Но опасения ее явно напрасны: за рулем он, как и прежде, спокоен и сосредоточен. Даже настойчивый звонок не вызвал нервозности. Но в разговоре с кем-то он позволил себе непривычную резкость, что насторожило. Может, все-таки он волнуется за рулем?
– Да так, бывший... работник, - процедил отец сквозь зубы.
– Не бери до головы. Сейчас Арину заберем - и домой. Теперь новые переживания появятся: как ты там одна? Может, мне с тобой?
– Даже не думай! Сама справлюсь, без сопровождения. И там есть Оксана... Генрих, опять же.
Произнеся имя Вессенберга, Катя помрачнела. До этого пребывая в эйфории от того, что вопрос с оплатой решен, она только сейчас по-настоящему оценила роль Генриха и поняла: одной благодарностью здесь дело не ограничится. А если он начнет настаивать на предложении выйти замуж? Неужели браком без любви придется заплатить за здоровье дочери?
«Будь что будет! Я на все согласна ради моей девочки... Активная какая сегодня!» - почувствовала она резкие толчки в животе.
Ребенку явно что-то не нравилось. Пришлось немного сползти с сиденья и принять полулежачее положение.
– Все хорошо?
– забеспокоился отец, услышав возню за спиной.
– Проснулась, толкается, - пояснила Катя.
«Двадцать две недели: то ли еще будет!
– подумала она, наслаждаясь одним из «дискомфортов» беременности.
– До срока, конечно, нам не дадут доходить, но как минимум пару месяцев еще побудем вместе.... Все хорошо, моя малышка! Генрих или кто другой - неважно. Главное, чтобы он любил тебя как родную, - успокаивающе погладила она живот.
– Жизнь сама все расставит по местам...»