Беспокойные боги
Шрифт:
Это были не мои руки, а руки того, кто не знал насилия. Или того, кого насилие не коснулось. И все же я сжал их, чтобы они не дрожали, и почувствовал, как болят кости. Меня пронзил шок, и я сжал левую руку правой.
Пястные кости. Фаланги.
Это были настоящие кости, а не полая сетка, которую дал мне Кхарн Сагара. Все еще пребывая в шоке, я потрогал лицо, нащупывая на щеке след от когтей Сириани.
Их не было.
Я резко сел.
Черные волосы упали мне на лицо, почти до плеч, они были длиннее, чем когда-либо за последние столетия, почти такими
В них не было ни капли серебра.
"Как?"
К тому времени я уже начал ощупывать грудь, живот, потянулся, чтобы погладить спину. Толстые шрамы от ударов плетью исчезли, как и широкие, плоские рубцы, где сьельсины содрали кожу с моих бедер. Раны, полученные в боях и мучениях, исчезли, и кожа, которая с возрастом начала покрываться пятнами и дрябнуть, снова стала упругой и чистой. Я пожелал, чтобы эти руки перестали дрожать, сжал их в кулаки и крепко зажмурился. Я обнаружил, что можно не обращать внимания на холод, что усилием воли можно прогнать это чувство.
Я встал, пошатываясь, на босых ногах. Я находился в вестибюле одного из шлюзов, внешняя дверь у меня за спиной, люк, ведущий вглубь корабля, прямо передо мной. По обеим сторонам стены были уставлены шкафчиками, в которых должны были храниться скафандры, но они стояли пустыми, их дверцы почти полностью раздвинуты, открывая пустые отсеки внутри. Смутная мысль о том, что мне следует прикрыть свою наготу, засела где-то в глубине моего сознания, но я обнаружил, что могу прогнать это беспокойство так же легко, как прогнал ощущение пронизывающего холода.
Я долго стоял там, склонив голову набок и прислушиваясь.
Должно быть, какое-то праздное движение моего тела вызвало срабатывание дверного датчика, потому что люк, который открывался в коридор, скользнул в сторону. Необходимость в одежде снова заявила о себе, и я повернулся, чтобы осмотреть открытые шкафчики. Возможно, в одном из нижних отсеков найдется что-нибудь, чем я мог бы воспользоваться, или под скамьей в центре, где сидят корабельщики, чтобы натянуть костюмы или зашнуровать ботинки.
Я присел перед одним из шкафчиков, прислоненных, как я догадался, к носовой переборке, и нашел аварийный набор. На бета-аппликаторах внутри стоял срок годности ISD 17479. Насколько мне было известно, год был семнадцать четыре тридцать восемь, но эти наборы предназначались для длительного хранения.
Тогда казалось вероятным, что Рагама вернул меня в нужное время. Насколько я знал, это был тот самый день - тот самый час, - когда я умер на полу в ванной. Воспоминание о той смерти было подобно черной жидкости в моих легких, и я закашлялся, подавив желчь.
Мгновение спустя ужас улетучился, как холод.
Страх - это яд. Прозвучала мантра.
Обе руки сжались на каркасе аварийного комплекта, костяшки пальцев побелели. "Спасибо тебе", - прошептал я жалкое подобие молитвы. "Спасибо".
Делай, что должно.
Неслышный голос Тихого, казалось, отозвался в моей груди, в самом сердце. Воспоминание? Эхо? Или он был со мной в
Я нашел то, что искал, в самом низу набора.
Фольгированное одеяло было легким, как ткань, трепетало и прижималось к себе, когда я его встряхивал. Его поверхность отражала свет, но это было не зеркало, и изображение, отразившееся на его поверхности, когда я поднял его, как прачка у веревки, было мутным и размытым. Но я все же узнал лицо с острыми чертами, нос и скулы, аметисты-близнецы, которые были моими глазами.
Дрожащими руками я накинул одежду на плечи, соорудив из нее плащ, скрывающий мою наготу. Я почти сразу почувствовал себя лучше и, одетый, пошатываясь, направился к открытой двери.
Корабль казался мне таким же сном, как Колодец и нереальный город за ним. Эти руки, которые прижимали ко мне одеяло, были не моими руками, эти босые ноги, лишенные толстых ороговевших мозолей, знакомых мне с детства, - не были моими ступнями. Мое колено больше не причиняло мне боли при каждом случайном шаге, плечо больше не ныло и не щелкало при ходьбе.
Наверняка на этом корабле кто-то есть, подумал я. Они увидят меня на камерах. Пришлют охрану. По крайней мере, я с кем-нибудь столкнусь. С кем-то из экипажа. Или я могу оказаться на судне один. Корабль может быть конфискован или заброшен. Возможно, даже не находится под управлением.
На меня смотрел черный объектив одной из камер, но это был глаз машины, такой же стеклянный, как и мертвый. Я долго удерживал его взгляд, но он выиграл состязание между нами. Я был тем, кто моргнул, а моргнув, двинулся дальше.
Какими бы ни были размеры кораблей, трюмы располагались на нижних палубах, вероятно, на корме. Если только это не транспортник. На транспортниках все трюмы располагались на нижних уровнях. Кубикула была бы выше, как на "Тамерлане", а мостик - впереди.
Я внезапно остановился, сообразив, что в воздушном шлюзе должна была быть военно-морская табличка с названием корабля и его расположением, предназначенная для использования командами, поднимающимися на борт в случае чрезвычайной ситуации. Наверняка скоро появится еще одна, и я смогу сориентироваться. У меня было чувство, что я знаю это судно, бывал на его борту раньше, но мои воспоминания о... прошлом были подобны теням, отбрасываемым оплывающими свечами. Напротив, мои воспоминания о Ллесу, о Рагаме и старом Салтусе, о том шлюзе и этом коридоре были яркими, как свет лазера.
Как будто только эти переживания были реальностью, как будто вся оставшаяся жизнь, все сотни лет были лишь воспоминаниями об одном ужасном сне. И все же я мог вызвать этот сон - эти воспоминания - к себе, держать их в руках по своему желанию, как я и делал, составляя этот рассказ.
Дверь, которая, как я надеялся, могла оказаться вторым воздушным шлюзом, оказалась лестницей, и я босиком перешагнул порог и начал осторожно спускаться, обеими руками вцепившись в шуршащее одеяло из фольги, чтобы согреться и прикрыть свою наготу.