Беспокойные боги
Шрифт:
Были ли это слезы на чужом лице?
"Ты никогда не слышал его раньше...?" - спросил я, поднимаясь на ноги. Всего на мгновение я забыл свой страх, забыл свой ужас, свою ярость. По щекам существа текли слезы. Его рот был открыт в изумлении, одна белая рука поднялась, чтобы прикрыть его.
Ушара плакала, но это были слезы боли. Рагама же проливал слезы радости.
"Никто из нас", - сказал Судья, это был женский голос, слетевший с губ великана. "Даже величайший из моих братьев не видел его лица даже мельком. Ты называешь его Тихим, но за твою короткую жизнь
От грома слов великана я отпрянул назад, руки поднялись, чтобы защитить лицо, как боксер в Колоссо. Это была единственная защита, которая у меня была. На мгновение я забыл, где нахожусь и с чем столкнулся.
"Я не твой враг, Дитя", - сказал Рагама, обходя вокруг меня. "Он не враг тебе, во что бы ты ни верил. Даже сейчас он сражается, чтобы спасти ваш вид, спасти то, что можно спасти из этой умирающей вселенной, чтобы она могла сохраниться в следующей". Говоря, Судья подошел ближе, его доспехи сияли, как солнце, взгляд не был пустым или безжалостным, на нечеловеческом лице все еще были видны слезы. "Все это время ты думал, что спешишь ему на помощь, тогда как на самом деле он спешил к тебе."
"Я все еще не понимаю", - сказал я, отступая назад при приближении гиганта. "Если он так могуществен, почему он сам не уничтожил Наблюдателей, а вместе с ними и сьельсинов? Почему он позволил Вайарту сжечь старую галактику или позволил моему народу убивать друг друга, как животным? Зачем ждать конца времен? Зачем позволять… что-либо из этого вообще?"
Улыбка Рагамы не дрогнула, хотя стала печальной и хрупкой, как стекло. "Ты бы хотел, чтобы он был тираном? Лишил бы тебя свободы выбора?"
"Чтобы выбрать что?" - прорычал я, снова сжимая кулаки. "Что я когда-либо выбирал? Если то, что ты говоришь, правда, то я была лишь пешкой в его игре".
"Есть только один выбор, Дитя Земли, для тебя и для всего твоего рода", - уточнил Рагама, обходя вокруг меня и пробираясь через обломки скамей, пока путь к алтарю и колыбели не стал свободен. Рагама жестом пригласил меня подойти и произнес: "Слава или тлен".
"Слава или тлен?" Я не двинулся с места. Я не решался, предчувствуя какую-то ловушку, какую-то хитрость.
"Встанешь ли ты сейчас вместе со своим создателем против тех, кто хочет разрушить его мир, как ты делал до сих пор? Или ты уйдешь во тьму, а за тобой и весь твой народ?"
"Ты сказал, что мой народ и сейчас поклоняется Наблюдателям", - сказал я, кивнув на полуоткрытые двери.
"Не все", - последовал ответ Судьи. "Каждый должен отвечать за себя". Гигант указал на ограждение алтаря.
Поняв намерение Судьи, я повернулся лицом к алтарю и начал долгий путь вдоль нефа, осторожно переступая через кабели и плетеные металлические шланги. Балдахин из резного камня опускался на то место, где стояла колыбель, как сталактит, словно палец какой-то всемогущей руки, протянутой вниз, чтобы коснуться ее.
Поднимаясь по ступеням на возвышение, я обнаружил, что перестал дышать. Потрескавшиеся лица Наблюдателей - многоглазые и многорукие, крылатые мотыльки,
Я их почти не видел. Я смотрел только на колыбель.
Ей не место в этом месте из крошащегося камня. Сама люлька была изготовлена из простой холодной стали, а также из стали были сделаны различные шнуры и тросы, которые тянулись к ее основанию или к наклонным консолям, образующим вокруг нее кордон. Они переливались красными, синими и золотыми огнями, мерцая во мраке, словно множество свечей. На панелях и голографах виднелись письмена, написанные огненными символами, общими для Наблюдателей и Тихого.
Наконец я встал там, где стоял во сне, и заглянул в колыбель - инкубатор, понял я, ощутив поднимающийся от него жар. Там, где в моих видениях я видел серую ткань и осколки скорлупы, лежало целое яйцо, размером с самую большую дыню. Различные датчики были приклеены к его поверхности или прикреплены к зондам, с большой осторожностью вставленным через твердую оболочку, подключаясь к тем машинам, о функциях которых я мог только догадываться.
Все это было сном. Так и должно быть. Я не умер, а просто лежал в бреду на полу своей ванны в Аркс Калестис. Скоро я проснусь и увижу, что на меня смотрят Кассандра и Селена.
Это не могло быть реальностью.
"Он действительно... там?" - Спросил я, понизив голос.
"Все так, как я сказал", - проговорил Рагама, продвигаясь вслед за мной по центральному проходу. "Король возвращается". Когда гигант продвигался вперед, он, казалось, скользил по полу, подол его мантии волочился по спутанным кабелям совершенно бесшумно, как будто он проходил сквозь них.
"Когда?" спросил я, осознавая, что в моих глазах блестят слезы.
Cocan tiam i uls cocan.
От ответа пришельца, раздавшегося из каждого уголка старых руин, задрожали даже оконные стекла.
Его время - это конец времен.
По мере приближения гигант сжимался, уменьшаясь в размерах, пока не стал чуть выше меня самого. Я упал на колени, окончательно пораженный. Мои руки ухватились за край люльки, удерживая от падения плашмя. Все мое существо содрогнулось, тело и душа, и я прижался лбом к колыбели, пряча лицо.
Бог или чудовище - неважно.
Здесь был король бесконечного пространства, заключенный в свою ореховую скорлупу.
Что я мог сказать? Или сделать?
Рука Рагамы легла мне на плечо. Ее тепло, опалившее Ушару, горячее, как солнечный огонь, показалось мне тогда просто теплом темного камня летом. "Всю свою жизнь ты боролся за сохранение своей расы. Это остается твоей борьбой и сейчас, но ты должен сражаться не за их выживание, а за его дело".
"Иначе что?" спросил я, повернувшись, чтобы посмотреть на сверкающего гиганта. "Он уничтожит нас?"
Рагама убрал горящую руку с моего плеча, не оставив ни малейшей раны. "Он ничего не уничтожает, - сказал Судья. "Вы сами уничтожите себя, как это сделали мои братья".