Беспокойные боги

Руоккио Кристофер

И вот я здесь...снова в большой игре. Карнавал, как назвал это старый Оберлин, используя ласкательное прозвище, которым люди из этой самой секретной службы называли свое ремесло. Я так долго пытался избежать своей роли и судьбы, но, как однажды посетовала сама Валка, галактика - это круг, и каждый, кто путешествует достаточно далеко и быстро, найдет себя...там же, где и начинал.

Так было и со мной.

"Лорд Марло?" Я огляделся. Оберлин и Ласкарис ушли вперед, и по тону директора я догадался, что он о чем-то рассказывал. Я не слышал ни слова.

"Иногда он так делает", -

пояснила Кассандра, как бы извиняясь и смеясь одновременно.

"Простите", - поправился я. "Я просто размышлял". Я указал на окна, выходящие в трюм. "Похоже, это будет захватывающее зрелище".

Ласкарис помог Оберлину добраться до окна. После долгой паузы старик заметил: "Вам с девочкой следует сначала устроиться. Нам нужно будет многое обсудить".

"Мы останемся на "Аскалоне", - сразу же заявил я, удивив своей резкостью даже самого себя. Это было моим намерением с самого начала, несмотря на предупреждение императора.

"Очень хорошо", - сказал он. "Тем не менее, капитан захочет провести экскурсию по кораблю. Мы поговорим позже. Да?"

"Я хочу знать все, Фридрих", - сказал я. "Если я не буду удовлетворен, мы с дочерью уедем. Это ясно?"

Я почувствовал, как Ласкарис ощетинился. Я посмотрел на него и увидел гнев в его жестких серых глазах.

Но Оберлин устало кивнул и дрожащим пальцем вытер капельку пота со своего покрытого пятнами лба. "Конечно, Адриан. Мы покинем орбиту через пару часов. Идите с капитаном и проводите нас. Разумеется, вы будете управлять своим кораблем. Офицерский спортзал находится на палубе С, если вам понадобится. Там же, по правому борту, вы найдете кабинет квартирмейстера". Повернувшись к своему секретарю, он сказал: "Мне нужно прилечь, Присциан. Отведи меня в мои покои, будь хорошим парнем".

Затем они ушли, оставив нас в компании капитана Клавана, Тора Рассама и первого и второго офицеров корабля. Их и юного Альбе. А2, вернее сказать. Из приемного зала позади я услышал отрывистые приказы центуриона, который наблюдал за нашей приветственной охраной. Группа расходилась, возвращаясь к своим обычным обязанностям по обеспечению безопасности. В трюме внизу инженеры все еще занимались своей работой, проверяя и закрепляя оборудование для предстоящего трансорбитального запуска.

"Пойдемте на мостик, лорд Марло?" спросила Клаван.

"Да", - кивнул я, - "Да, с удовольствием".

"Это сюда", - сказала она, указывая на дверь в дальнем конце этой новой части зала. "После этого я подготовлю некоторые наши войска к осмотру, а легат и наш начальник инженерных войск хотели встретиться с вами, и лорд Фридрих подумал, что мы могли бы провести приветственную вечеринку здесь в небольшом составе".

Я едва слышал ее. Мои глаза опустились к затылку Эдуарда. Я надеялся, что ответы начнут выкристаллизовываться с того момента, как мы покинули шлюз, но получал только намеки. Намеки и обещания тех ответов, которые мне уже были обещаны.

Император предупреждал меня, чтобы я никому не доверял. Похоже, я был не единственным. Я удивлялся, что лорд Оберлин так мало говорит даже перед своими людьми.

Но как он мог поступить иначе?

Это был самый безумный и опасный

поход в истории человечества.

Он намеревался выследить и убить бога.

И я - да поможет мне мой собственный бог - стремился помочь ему в этом.

ГЛАВА 8

ПТИЦЫ ОДНОГО ПОЛЕТА

Я посмотрел на каюты, которые они выделили для вас на большом корабле, хозяин, - сказал Нима, доставая стопку белых рубашек из одного из контейнеров, принесенных им из трюма "Аскалона". "Они гораздо лучше этих". Он окинул взглядом относительно тесную капитанскую каюту с матовыми металлическими шкафами и потертым черным ковром, узким шкафом и маленькой уборной, а также рядом крошечных иллюминаторов над кроватью, которые пропускали красный свет из подфюзеляжного стыковочного отсека "Троглиты", в который "Аскалон" вжался, как ремора к брюху акулы.

Я оторвался от работы, убирая стопку фолиантов с моими работами и записями о жизни в застекленный шкаф. "Да, но какой в этом смысл? Через два дня мы будем в варпе, а вскоре после этого окажемся во льду".

"Вы рыцарь, доми, и великий лорд. Следовательно, вас следует чествовать как рыцаря".

"Я прожил на этом корабле почти тридцать лет, Нима", - сказал я, заметив свое отражение в зеркале умывальника - с проседью и измученное заботами. Внезапно вспомнилось отражение Валки там, ее рот с нанесённой черной помадой. Я закрыл глаза. "Этого достаточно".

Нима замолчал и стал неподвижен, как камень, как он всегда делал, когда хотел что-то сказать.

"Выкладывай, Нима".

"Это вопрос престижа, доми. Вы должны подумать о том, как это выглядит в глазах имперцев, отказывая им в гостеприимстве, и о том, какой имидж будет создавать захват их лучших комнат".

"У меня нет имиджа, мой добрый человек", - сказал я. "Больше нет". Я не добавил, что не доверяю имперцам, не сказал, что любые комнаты, которые они наверняка нам предложат, будут прослушиваться. Альбе-А2 и его команда наверняка поставили прослушку на "Аскалон", когда проводили предполетную проверку перед взлетом на Джадд, но я знал каждый уголок корабля. Я найду все, что они спрятали, в свое время. "Кроме того, - сказал я, - если мы будем наблюдать за раскопками на этой ... Сабрате, я хочу, чтобы "Аскалон" на земле служил нам лагерем". Это позволит нам уйти в любой момент, если мы того пожелаем.

"Я понимаю это, господин, но..."

"Но, Нима, - я поднял руку, призывая к тишине, - если корабль будет служить нам лагерем, на нем должны остаться все мои вещи и вещи Кассандры".

Гомункул Немрута только моргнул. "Но..."

В дверь постучали. "Войдите!" позвал я, желая разорвать петлю, в которую попал с Нимой.

Дверь со слабым шорохом скользнула в сторону, и показался Эдуард Альбе. Его черный офицерский мундир без опознавательных знаков исчез, вместо него была надета лишь белая рубашка простого солдата, расстегнутая слева у горла. На нем все еще были джодпуры и общепринятые высокие сапоги, и я уловил вспышку серебра на шее от висящего медальона - не больше мелкой монеты.