Беспокойные боги
Шрифт:
"Со времен Атропоса?" спросил я.
"Да", - сказал он. "Мы потратили все последние почти три тысячи лет на подготовку к этой экспедиции. После Атропоса АПСИДА поместила Наири в карантин. Мы веками изучали тамошнего Исполина. Потеряли бесчисленное количество жизней. Как, по-твоему, мы узнали, что они собой представляют?"
Моя рука все еще была протянута, чтобы взять пластину, но мысли были далеко. Мысленным взором я увидел флотилию бдительных кораблей, вечно вращающихся вокруг зеленой Наири. Я представил себе имперскую крепость в джунглях, возвышающуюся над циклопическими руинами королевского форпоста Вайарту, представил
"Они состоят из чистой силы, как я уже говорил. Они - образец силы. Как сигнал. Исходящий от тех… высших измерений. Этот сигнал может быть нарушен устойчивым электромагнитным импульсом, при условии, что зверя можно доставить в пределы досягаемости".
"Вы убили того, что был на Наири?" спросил я.
"Да", - сказал Оберлин. "Столетия назад. Еще до войны. Но мы..... подозревали, что есть и другие. Вот почему мы готовились к операции "Гномон", мы хотели быть готовыми на случай, если появится еще один..."
Я поднял руку, которую протягивал, призывая к тишине. "У вас было оружие, предназначенное для убийства Наблюдателей, еще до вторжения сьельсинов?" Я почти выкрикнул эти слова.
"История началась не с Адриана Марло", - ответил Оберлин холодным и низким голосом.
"Тогда зачем я вам нужен?" проревел я, переводя взгляд с Оберлина на Ласкариса. Я ткнул указующим перстом в сторону молодого Альбе, который резко встал. "Отстань, А2!" Я поднял обе руки, чтобы показать, что не собираюсь применять насилие. "Я - приманка", - предположил я, бросив взгляд на Тора Рассама, прежде чем вернуться к лицу директора. "Вы используете меня как приманку".
"Ты наш фоксхаунд, старина". Оберлин наклонился вперед, чтобы взять кварцевую пластину с дисплея колодца. Изображения бедного инженера наконец-то погасли, и он пошевелил двумя пластинами между пальцами, как будто это была пара серебряных каспумов. "Цезарь считает, что твои... способности делают тебя уникальным образом настроенным на зверя. У тебя есть чувства, которых нам не хватает".
"Я приманка", - повторил я.
"Если хочешь". Старик пожал плечами. "В любом случае, ты начинаешь понимать, почему мы были так готовы рискнуть международным инцидентом, чтобы заставить джаддианцев выдать тебя. В конце концов, хорошо, что ты пришел добровольно". Он замолчал, и я еще раз поразился его преклонному возрасту. Сутулый, тонкоплечий маленький старичок с редеющими волосами.
Он не был похож на богоубийцу.
Мои мысли устремились к Кассандре. Я должен был оставить ее на Джадде, независимо от ее желания. Я уже подумывал попросить Оберлина спасти ее, увезти в какую-нибудь далекую провинцию, когда она уйдет под лед… и все же я знал, что не могу этого сделать. Отослать ее было бы предательством, но более того, я знал, что не могу рисковать, позволяя ей попасть под стражу Империи. Я мог никогда больше ее не увидеть.
Оберлин зажал две кварцевые пластины между большим и указательным пальцами.
Две монеты.
В древние времена отцы человечества клали две монеты на глаза умерших - пару бронзовых оболов, которые умерший мог предложить перевозчику душ, чтобы ускорить свой путь в Аид. Часто мы считаем мифы древних просто выдумкой, забавой для детей - или тех людей, которые, как дети, никогда не меняют
Я уже говорил, что мы живем в историях?
Да, и поэтому те две монеты, которые Оберлин предложил мне, были той самой платой за проезд в ад.
Но кто из нас был паромщиком? А кто - мертвецом?
ГЛАВА 10
ГЛАЗА ДРУГОГО МИРА
Песок, обдувавший мое лицо, нес в себе привкус вечности. Есть места - порт в Уильямтауне был одним из таких, - где все новое, а годы безвкусны, как вода. Но огромная пустыня Mare Silentii не была таким местом, как и возвышающееся над ней плато. Древность висела над всем, как саван, как дым. Ее можно было ощутить в соленом воздухе пустыни, услышать в тоскливом свисте ветра в скалах, увидеть в окаменелых останках левиафанов и псевдокарид, которые напоминали об исчезнувших морях.
И можно было почувствовать вес бесчисленных тысячелетий в гнетущей тяжести самого мертвого города: Фанамхары, города в Море Безмолвия. Фанамхара, город Энар. Вайарту. Слуг Наблюдателей. Как это странно - прийти в какое-то место и знать, что ты один из первых, кто увидел его за тысячу тысяч лет существования людей. Это почти напоминало руины Анники, великого города в горах, за исключением того, что эти руины наполняли меня ужасом, а не удивлением, потому что я знал, какая могущественная и неиследованная раса когда-то обитала в этом уничтоженном месте, и содрогнулся, поняв, что, как и сьельсины, они были слугами той последней тьмы.
День угасал, и белое солнце, быстро День клонился к закату, и белое солнце, быстро опускавшееся к горизонту, стало плотным и желтым, как яичный желток. Я уже чувствовал, как воздух пустыни смывает воду с моего лица, и остановился, чтобы поднять воротник от ветра. Тем не менее было не жарко - на этой широте никогда не бывает жарко, - а ночи должны были быть очень холодными.
"Добро пожаловать на Гору Сарк, милорд!" Говоривший был седовласым патрицием в пустынном камуфляже планетарной обороны, белом с коричневым. За его спиной расположилась разрозненная конфедерация рабочих: мужчина в высоких сапогах и коричневой коже, женщина-схоласт в леггинсах и короткой тунике традиционного зеленого цвета, пара инженеров в белых объемных костюмах; их сопровождали полдюжины пельтастов в коричневом камуфляже, дополненном короткими плащами из некрашеной шерсти. Офицер-патриций с любопытством оглядел Ниму, Кассандру и меня. "Директор Оберлин не с вами?"
"Директор скоро прибудет на своем корабле", - сказал я, ведя свою небольшую группу по заднему трапу "Аскалона". Я не поклонился. "Он не останется на месте. А я останусь".
Офицер покачал головой. "Когда в канцелярии генерал-губернатора сказали, что на раскопки прибудет сам Адриан Марло, я едва осмелился в это поверить. У меня были старые рекрутинговые плакаты с вашим изображением, еще когда я был мальчишкой. Герой Аптукки!"
"Меня называли и похуже", - сказал я, поворачиваясь, чтобы искоса взглянуть на Кассандру, которая казалась - если уж на то пошло - еще более ошеломленной таким развитием событий, чем я сам. "А вы?"