Беспокойные боги

Руоккио Кристофер

"Что знать?" переспросил я, уже более решительно.

"Что это такое". Оберлин посмотрел на меня прищуренными глазами. На его пальце сверкнуло большое кольцо с сердоликом в оправе.

"И что же это такое?" спросил я.

Оберлин заколебался. Я вспомнил записку, которую он сунул мне, когда я выжил после допросов Капеллы, и вилы, которыми он процарапал водяной знак императорского солнца внизу официального бланка. Молодой Фридрих был верующим, одним из многих на имперской службе, кто озвучивал слухи о том, что я - Бог-император, пришедший снова.

Верил ли он до сих пор?

Я чувствовал, что он не должен, чувствовал, что Время, вечно быстротечное,

должно было остудить его пыл - как оно охлаждает все сущее. Мое невежество не могло укрепить его веру, и все же в этих прищуренных глазах была осторожность, а не презрение.

"Высшие существа", - сказал он наконец.

Я уставился на него. Эти слова ирчтани использовали для описания нас, людей, в частности тех, кто принадлежал к касте палатинов. Этими же словами я описывал Наблюдателей Кассандре. Используя их, престарелый начальник разведки намекнул, что подслушал наш разговор на борту "Аскалона". Значит, они следили за старым добрым кораблем.

Я позволил своей улыбке застыть, чтобы показать, что понял его завуалированный смысл.

"Это существа, которые существуют за пределами того, что мы обычно называем пространством-временем. Это абстрактные существа, состоящие из чистой энергии".

Я лишь мгновение смотрел на него. Это было самое.......невероятное, что я когда-либо слышал. "Невозможно", - сказал я вслух. "Я видел чье-то тело".

"Вы видели только фрагмент", - поправил Оберлин.

"Фрагмент?" недоверчиво повторил я.

"Предположим, вы опустили руку в ведро с водой”, - сказал начальник шпионской сети, приподняв одну руку локтем вверх так, чтобы пальцы были направлены вниз. "Предположим, что обычное пространство - всего лишь слой масла, нанесенный на эту воду. Исполины подобны руке. Тело, которое вы видели, похоже на отпечаток пальца. Остатки шелухи".

Я почувствовал себя так, словно меня самого окунули в маслянистую воду, словно Оберлин выбил у меня землю из-под ног. Оберлин продолжал, опустив руку: "Материя, конечно, это всего лишь другая форма энергии. В ядерных реакциях мы освобождаем энергию, заключенную в материи, и так далее. Тело, которое вы видели на Эуэ, было всего лишь конденсатом, образовавшимся, когда Исполин перенес свою энергию из своей реальности в нашу собственную".

"Но у него был мозг", - запротестовал я. "Череп. Глазница! Нервные каналы!"

Директор только пожал плечами.

"Существо на Эуэ говорило со мной", - продолжал я.

Лицо старого директора потемнело. "Этого не было в вашем отчете".

"Нет", - резко ответил я. "Не было".

"Почему?"

"Я не думал, что мне поверят", - ответил я. "Я даже не знал, что АПСИДА существовала в то время".

Старик наклонился вперед, глаза его загорелись. "Что оно сказало?"

"Оно показало мне победу сьельсинов", - сказал я. "И оно показало мне Вайарту. Их завоевания и падение. Это и... тысячу других вещей..." Я замолчал. "Чистая энергия..." Слова прозвучали одновременно комично и страшно, и мне захотелось сесть в одно из пустых кресел у центральной консоли, но я не стал этого делать. Лучше было стоять, чтобы сохранить видимость контроля. "Откуда ты все это знаешь? Наири? Экспедиция на Атропос? Они нашли там мертвого Наблюдателя".

"Цезарь рассказал тебе, что случилось с людьми из экспедиции Атропоса?

"Он сказал мне, что они покончили с собой".

И снова Фридрих Оберлин изучал меня, как будто я был культурой клеток под стеклом какого-нибудь мерзкого мага или как вражеский дуэлянт, ожидающий предательского подергивания, которое предшествует смертельному поединку. "Многие

так и сделали", - сказал он. "Некоторые исчезли. Другие были разорваны на части. У нас есть кадры, на которых люди поднимаются в воздух, а другие..." Он постучал костяшками пальцев по краю голографического колодца.

"Вот так?"

Ему не нужно было отвечать. Тогда я понял, почему они были так уверены, что Сабрата - это то самое место, и почему они пришли за мной.

"Что с ним случилось?" спросил я, хотя мне казалось, что я догадываюсь об ответе.

Оберлин подтвердил мои подозрения.

"Исполин", - сказал он, когда новое молчание затянулось достаточно надолго. "Его Сиятельство рассказал мне, что вы сделали на Перфугиуме, как вы убили командира сьельсинов".

Почти смущенный, я отвернулся. Я посмотрел сквозь время на место, где разбились стекла командного корабля Аттавайсы и вырвали воздух из легких сьельсинского генерала. Наблюдая, как Аттавайса и все его офицеры были втянуты через эти открытые порталы в безмолвную черноту космоса. Хотя многие воспоминания о том, прежнем Адриане, поблекли, это осталось навсегда. Я слишком хорошо помню, как стекло ламп в нашем собственном командном центре сыпалось на нас как дождь, как шипела и трещала электроника, поджаренная каким-то переизбытком энергии. Я никогда хорошо не контролировал силу и почти не использовал ее с того черного дня.

"Я также был в тот день в Большом Колизее", - заметил Оберлин. "Когда ты остановил тот меч из высшей материи голой рукой".

"Это не было чудом", - парировал я, заметив, как в мрачных серых глазах Оберлина вспыхнул старый огонек веры.

Он отмахнулся от моих слов жестом. "Я также видел записи с Береники. Держу пари, Аптукка была чем-то похожа. Так ли это?" Аптукка больше походила на Колизей. Хитрость и план одержали победу в моей битве со сьельсинским принцем Улурани, а не сила Тихого. Когда я не ответил ему, Оберлин задал вопрос, который, я был уверен, он хотел задать мне с нашей первой встречи, когда был еще молодым человеком. "Ты действительно вернулся из смерти?"

Я молча кивнул.

В углу вспыхнул свет от линз Альбе, когда он отвернулся.

"Ты ближе к ним, чем мы", - сказал Оберлин и, указав на голограф и тела бедного инженера, он продолжил: "То, что ты можешь сделать, похоже на это".

"Это не так", - возразил я.

"Это так!" отрезал Оберлин. "Ты должен увидеть это!" Он полностью склонился над голографом, и свет проектора осветил снизу его смягченные временем скулы, придавая морщинистому лицу сходство с черепом.

Вспомнив, что я сказал Кассандре в день нашего отплытия, я спросил: "Вы думаете, я смогу с ними бороться?"

"Нет", - ответил Оберлин, удивив меня. Казалось, он обдумывал свой ответ. Морщины на его лбу разгладились, образовав глубокую щель между глазами. "Я не знаю. Но нам это и не нужно. У нас есть средства, чтобы убить его. Нам нужна твоя помощь, чтобы найти его".

Я уставился на него, ничего не понимая. "У вас есть средства, чтобы убить его?"

"Присциан", - Оберлин повернулся к своему секретарю. "Файлы "Персея", будь добр".

Сухопарый секретарь извлек вторую кварцевую пластину из латунного футляра, который достал из нагрудного кармана, и протянул лорду-директору. Оберлин держал ее так, словно это был слиток обедненного урана, взвешивая в руках. "Сегодня вечером ты просмотришь это вместе с отчетами из Сабраты. Завтра мы встретимся снова". Я протянул руку за пластиной, но Оберлин не отдал ее мне. "Мы планировали это уже давно, - сказал он. "Дольше, чем ты думаешь".