Бесславные дни
Шрифт:
Симицу отошел от мойки, фыркая, словно кит. Он помотал головой, разбрызгивая повсюду капли воды, что в очередной раз доказывало, насколько ужасно он себя чувствовал.
– Если американцы снова явятся, это будет уже не одиночный налет, - сказал он.
– Они бросятся сюда всей толпой, как разъяренные псы и попытаются отбить Гавайи обратно.
Несколько бойцов его отделения снова кивнули. Те, кто из-за побоев сделать этого не смог, сказали коротко:
– Hai.
– Не так уж всё и сложно, - сказал Гэнда.
– Они поступили так, как мы меньше всего от них ожидали, вот и всё. Нельзя быть готовым к тому, чего не ждёшь.
– Это-то как раз понятно, - ответил Футида.
– Но что мне писать на остальных сорока девяти с половиной страницах?
Улыбка Гэнды здорово омолодила его.
– Убедите генерала Ямаситу и капитана Хасэгаву, что этого больше не повторится.
Футида поклонился, не вставая.
– Domo arigato,– сказал он, приправив свои слова максимальным сарказмом.
– Лучше не стоит. Если подобное повторится, нам придется покончить с собой.
– Он не шутил, по крайней мере, частично. Весь гарнизон погрузился в болезненную оргию самоистязания. Если американцам снова удастся их провести... прольется очень много крови.
– Они продолжат шнырять вокруг островов. Вопреки нашим ожиданиям, сдаваться они не намерены, - сказал Гэнда.
– Авианалеты с кораблей, подлодки, может, даже гидросамолеты.
– Нужно найти способ вовремя их пеленговать, - сказал Футида.
– Лодки наблюдения вроде неплохо справляются? Со шкипером той лодки обошлись слишком жестоко. Зачем винить его в том, что он не заметил В-25, когда их никто не заметил?
– Лодки наблюдения не так эффективны, - настаивал Футида.
– Их можно обойти, шкиперы могут что-то упустить. Понимаю, мы все ошибаемся, но мы должны были знать, что собирались делать американцы до того, как они это сделали.
– Как?
– задал резонный вопрос Гэнда.
– Не знаю. Но выясню. Наши инженеры узнали, что за устройство американцы уничтожили в Опане перед отступлением?
– Чем бы оно ни было, оно не сработало. Мы застали их врасплох. Пока не начали падать бомбы, они о нас и не подозревали. Ведь вы сами сигнализировали "Tora! Tora! Tora!", давая всем понять, что внезапность была нами достигнута.
– Нет, это был мой радист Мидзуки, - ответил Футида.
– Я думал, вы моряк, а не жалкий юрист, - заметил Гэнда.
– Я и есть моряк. И как моряк, я хочу знать, что это за установка.
– Мне нечего вам о ней рассказать. Не думаю, что и инженеры что-то
Коммандер Футида начал злиться.
– А должны уже знать, Гэнда-сан. В их распоряжении было несколько месяцев. Они нашли какие-нибудь документы?
– Вряд ли.
– Гэнда пожал плечами.
– Они должны быть!
– воскликнул Футида.
– Если документов нет, значит, американцы их уничтожили. А зачем американцам их уничтожать? Значит, устройство в Опане для них очень важно. Для чего им ещё так поступать?
– Вам следует вести себя осторожнее. Иначе, скоро с вами вообще перестанут разговаривать.
– Значит, думаете, я сошел с ума?
– прорычал Футида.
– Знаете, кого я хочу послушать? Американцев, которые работали над этой штукой. Они знают, что это и мы из них это знание вытащим. Некоторые - наверное, большинство - всего лишь призывники. Им нет никакого дела до того, с чем они работают.
– Тогда, вперед. Найдите их. Допросите. Пока вы этого не сделаете, счастья вам не видать. Очиститесь. И вам станет лучше.
– Говорил Гэнда так, словно рекомендовал слабительное.
– Так и сделаю. А вам точно говорю - там что-то важное.
Гэнда снова пожал плечами и сказал:
– Возможно. Я не уверен, но такое возможно. Надеюсь, вы правы.
– Я всё выясню, - сказал Мицуо Футида.
Джим Петерсон был напуган. Как и все в лагере военнопленных в Опане. Они практически не видели самолеты, что бомбили Оаху. И Петерсон понимал, почему. Опана находилась чёрте где. Над ней даже просто пролетать было бессмысленно.
И поделать он ничего не мог. Никто ничего не мог сделать. Заключенные лагеря могли лишь сидеть за забором из колючей проволоки, смотреть на зеленеющие окрестности и синюю полосу океана на севере, и умирать с голоду.
Джиму даже хотелось, чтобы япошки совсем перестали их кормить. Тогда всё закончится. Ему казалось, с каждым днем он постепенно сходил с ума. Думать он мог лишь о скудном завтраке и ужине.
– Знаешь, я совсем перестал думать о женщинах, - сказал он как-то Презу МакКинли через несколько дней после налета.
Сержант что-то пробурчал. Петерсон решил, что так он выражал удивление.
– Я тоже, - сказал МакКинли.
– Поверь, девок я люблю, хоть на что можно поспорить, но мой болт сейчас и краном не поднять.
– Та же херня, - сказал Петерсон.
– По девкам хорошо, когда живот полон. А, когда нет... о них сразу забываешь.
– Он оттянул пояс. С каждым днём его талия становилась всё тоньше. Когда он только здесь появился, то застегивал пояс всего на несколько дырок. Но вскоре дырки закончились и он выменял пояс на что-то более ценное, а для поддержания штанов он раздобыл веревку. "Скоро длины концов хватит, чтобы самому повеситься", - подумал он. Несколько человек уже покончили с собой. Может, решили не давать такой возможности япошкам.