Бесславные дни

Тертлдав Гарри

В море упал ещё один "Зеро". Синдо выругался. Кто кого здесь должен сбивать? Он зашел в хвост другому самолету. В этот раз он начал стрелять из 20мм пушек. Пара точных попаданий из них могла сбить кого угодно. Вот, только, попасть было сложновато. Стреляли они медленно, к тому же, боезапас был ограничен.

"Ближе, давай", - подумал лейтенант. Это первое правило пилота истребителя. Подлети ближе и не промажешь. Издалека стреляли только новички и бездари. Когда впереди появляется противник, его не нужно бояться. Его нужно уничтожать.

Американцы тоже прекрасно об

этом знали. Мимо Синдо полетели трассеры. Однако им приходилось целиться, а это непросто. Он выровнял нос в сторону В-25 и нажал на гашетку. Фюзеляж вражеского самолета покрыли пробоины. В какой-то момент Синдо подумал, что повторится то же самое. Но самолет завалился на бок и рухнул в океан. Но даже тогда, он оставил в воде лишь размытое масляное пятно, а не загорелся, как "Зеро". Ещё одним преимуществом американской техники были бронированные топливные баки.

В воду упали три В-25 и один "Зеро", после чего Синдо скомандовал отступление. Если эскадрилья намерена вернуться на Оаху до темноты, уходить нужно сейчас. Бомбардировщики продолжали лететь на северо-восток, словно направлялись прямиком в Калифорнию. Всё равно, им туда не добраться. Однако Синдо продолжал терзаться мыслью, что именно они задумали.

Возвращаясь на Оаху, он думал ещё и о том, почему не сразу удалось их обнаружить. Подлетая, он увидел, что техники аэродрома Халеивы выставили вдоль взлетно-посадочной полосы автомобили с зажженными фарами. Посадка вышла далеко не идеальной, но он справился.

Сигнальщик помог завезти машину в ангар. Синдо заглушил двигатель, выбрался из самолета и поспешил в штабную палатку, где находилась рация. Ему хотелось знать, сумели ли японские авианосцы найти американскую эскадру.

С ним отправились несколько пилотов. Через пару часов они услышали неприятные известия. Не японские авианосцы нашли американцев, а подлодка США нашла "Сорю". Янки, видимо, рассчитывали, что японцы бросятся в погоню и припрятали у них на пути подводную лодку. Синдо напряженно слушал, ожидая сообщений о потоплении корабля. До самой полуночи никаких новостей не поступало. Затем сообщили, что корабль получил в борт две торпеды, но взорвалась только одна. Если бы сдетонировали обе... Но этого не произошло и "Сорю" уковылял в безопасное место.

Следом за ним отправился и "Акаги". Преследовать американскую эскадру было некому. Ради сохранения кораблей и экипажей от этого пришлось отказаться.

XI

"ДУЛИТТЛ ГРОМИТ ГАВАЙИ, - кричали газетные заголовки.
– ОН ЗАСТАЛ ЯПОШЕК ВРАСПЛОХ!". Но, лишь дочитав до четвертого абзаца, становилось ясно, что шесть из шестнадцати бомбардировщиков В-25 были сбиты. Вся остальная статья представляла собой оду героизму летчиков, которых спасли в водах Тихого океана и, в чуть меньшей степени, восхваление храбрости экипажей эсминцев, которые их подобрали.

Джо Кросетти это прекрасно понимал. Как и все остальные курсанты авиабазы ВМС в Пенсаколе, он хотел лететь вместе с Джимми Дулиттлом и его храбрыми пилотами. На самом деле, он по-черному завидовал летчикам. Ему казалось нечестным, что они полетели, а он нет!

И всё это лишь потому, что они летали уже много лет, а он только сейчас поднимался в небо...

То, что каждый третий самолет оказался сбит, а каждый второй член экипажа погиб (погибшие были даже в тех самолетах, что успели добраться до точки сбора), его нисколько не волновало. Не волновало это и самих летчиков. Они все были добровольцами. В газетах об этом писалось открыто. Джо не мог даже представить, чтобы кто-нибудь отказался от участия в подобной операции.

Он продолжал говорить о рейде даже, когда стоял на взлетной полосе около "Стирмана", который должен был поднять его в небо. Как и все прочие тренировочные самолеты, этот биплан был выкрашен в ярко-желтый цвет, чтобы никто не мог спутать его с чем-либо другим. Те, кто не летал на "Стирманах", называли эти самолеты "желтыми психами", и в этом прозвище была лишь доля шутки. Эти машины были опасны не только для тех, кто ими управлял, но и для остальных вокруг.

– Мистер Кросетти, если вы, наконец, перестанете думать о Гавайях и вернетесь сюда...
– заговорил летный инструктор, лейтенант из Питтсбурга, по имени Ральф Гудвин.

– Есть, сэр. Виноват, сэр.
– Джо ни капельки не чувствовал себя виноватым.
– Представляете рожи япошек, когда на них обрушились наши?

У Гудвина были холодные голубые глаза и скупые движения.

– А вы представляете своё лицо, когда я влеплю вам выговор за то, что попусту тратите своё и моё время?

– Никак нет, сэр.

– Ладно. Забирайтесь внутрь. Пробежимся по настройкам.

– Есть, сэр.
– Джо забрался на заднее сидение "Стирмана". Высоту кресла можно было регулировать, как в парикмахерской, подгоняя его под рост конкретного курсанта. Тот, кто сидел здесь до него, должно быть, был высокого роста, потому что Джо пришлось поднять кресло сантиметров на десять выше. Рядом он повесил рюкзак с парашютом.

Лейтенант Гудвин, тем временем, занял место пилота.

– Готовы там?
– спросил он.

– Почти, сэр.
– Джо взял небольшое зеркальце и закрепил его на верхнем крыле самолета. В машине, за рулем которой был кто-то другой, возможно, необходимости в нем не было. Закрепив зеркало под нужным углом, он сказал: - Готов!

– Ладно. Тогда пройдемся по списку.

– Есть.
– Джо надеялся, что инструктор не заметил отсутствия у него какого-либо энтузиазма.

Судя по тому, как тот хмыкнул, этот факт от него не укрылся.

– Делать это нужно каждый раз, как ваш зад оказывается в самолете. Каждый раз. Если вы что-нибудь забудете, как только вы об этом забудете, то винить сможете только себя. "Стирман" - весьма терпеливая машина, любая другая быстро вас убьет. Но ни один самолет не прощает глупость. И раз уж вам не нравится проводить проверку, её проведу я, тем более, моя шкура тоже на кону.

Уши Джо загорелись, он пробормотал:

– Да, сэр.

– Ладно.
– В голосе Гудвина не было слышно злости, лишь раздражение.
– Двое из трех курсантов ведут себя так же. Впрочем, и они привыкают. Пройдемся по списку.