Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
Шрифт:
Библиотека в доме Бентонов превратилась в рабочую комнату. Джесси и ее отец работали за своими обычными столами перед камином, тогда как муж и зять разложили свои бумаги на столе для географических карт. Адвокат проводил дни, детально изучая все записи военно-полевых судов, состоявшихся в Америке ранее. Джесси часами сидела в библиотеке конгресса, выписывая нужные сведения; ее мысли возвращались к тому времени, когда она «паслась» там по воле отца, заседавшего в сенате.
Наиболее важная часть работы выполнялась вечером, когда они собирались в библиотеке, сообщая друг другу о своих находках. Джон отрабатывал тот факт, что между январем и маем 1847 года коммодор Стоктон был законно действующим командующим в Калифорнии. В центре внимания Тома Бентона стоял вопрос о законности завоевания Калифорнии и управления ею. Уильям Джонс сконцентрировался на процедуре ведения суда и на вопросе
В день начала процесса, 2 ноября 1847 года, Джесси проснулась рано и сразу же побежала к окну, чтобы посмотреть, какая погода. Солнце взошло яркое, но не знойное; воздух был по-осеннему свеж. Она почти не спала накануне, но за легким завтраком уверяла мужа, будто спала сном праведника. Она крепко обняла его и, поцеловав, сказала:
— Все будет в порядке.
— У меня нет и тени сомнения, — ответил он, но она не могла не заметить его тревогу.
Мужчины выехали рано в просторной карете Хасслера, и по пути к ним присоединились свидетели защиты. Суд открывался в полдень. Джесси села перед туалетным столиком, думая о том, что после всех приготовлений нужно выглядеть серьезной и уверенной в себе. Надлежало замаскировать следы прежних волнений: синеватые круги под глазами, зеленоватый оттенок кожи на висках и пятно под губой. Она промыла глаза теплой, а затем холодной водой, долго массировала лицо, желая придать ему свежесть, тщательно расчесала волосы. В половине одиннадцатого надела теплое бордового цвета платье, туфли и шляпку. Погруженная в свои мысли, она все же услышала легкий стук в дверь, и в комнату вошла Элиза в черном платье. Джесси некоторое время молча смотрела на сестру.
— Элиза, дорогая, это не повод для траура.
— Значит, ты не одобряешь мое черное платье?
— Нет, пожалуйста, надень свое новое платье, цвета морской волны.
Чуть позже одиннадцати прибыла карета генерала Дикса с его дочерьми, которые вызвались доставить сестер Бентон в Арсенал. Они проехали по Си-стрит к Пенсильвания-авеню, а затем повернули налево. Поскольку в этот час в Вашингтоне наносились визиты, улицы были полны экипажей: одни направлялись в сторону Арсенала, другие — к домам друзей. Джесси заметила нескольких знакомых семьи Бентон, прогуливавшихся по улице, и отвечала на их поклоны наигранной улыбкой, руками же, которых не было видно снаружи, она цеплялась за Элизу.
— Твои пальцы холодны как лед и дрожат, Джесси. Сейчас повернем к Арсеналу, надень перчатки.
Арсенал представлял собой огромное несуразное деревянное здание, покрашенное блеклой краской горчичного цвета. Выходя из кареты, Джесси увидела большую толпу зевак, собравшихся по обе стороны у входа. Когда она спустилась на землю, послышались приглушенные голоса, и, как она почувствовала, в них звучала симпатия. Как и дружественный тон печати в последние дни, это убедило ее, что сочувствие публики на стороне полковника Фремонта.
Зал суда был не очень большой, с высоким потолком в виде купола и окнами, расположенными вверху. В зале имелись места лишь для двухсот посетителей, и охранники уже закрыли двери, потому что все места были заняты. Сжимая руку Элизы, Джесси, к которой были устремлены все взоры, прошла по центральному проходу. Она села в первом ряду зрителей непосредственно перед оградой, за которой с левой стороны за длинным столом из красного дерева расположились ее муж, отец и зять, а на противоположной стороне — прокурор и его помощники. Поскольку суд проводился без присяжных заседателей, на левой стороне было поставлено подобие ограды, за которой сидели Кит Карсон, Александр Годей и большое число членов калифорнийского батальона Джона и его помощники по Калифорнии, явившиеся в качестве свидетелей. За оградой напротив рядом с прокурором за своим командующим генералом Стефаном Уоттсом Кирни сидели, словно аршин проглотив, армейские офицеры. В первом ряду, где сидела Джесси, разместилась шеренга репортеров, они должны были освещать то, что газета «Юнион» окрестила «наиболее драматическим военным судом после суда над генералом Уилкинсоном тридцать лет назад».
Ее воодушевила доброжелательность присутствующих в зале. Затем гуськом вошли в зал тринадцать судей разных рангов — генералы, полковники, майоры и капитаны в мундирах с золотой окантовкой. Они расселись на высокой судейской скамье, протянувшейся почти во всю ширину зала.
Джесси встревоженно наблюдала за мужем, когда его спрашивали, не возражает ли он против состава суда. До начала процесса она убедила его купить новый мундир, и он показался ей, как всегда, подтянутым и красивым: его глаза сверкали, а выразительное лицо было более повзрослевшим из-за седины в волосах и морщин на лице. Но более важным было то, что он, как она заметила, собрался внутренне и был готов выдержать долгое испытание.
Согласно правилам военно-полевого суда, адвокаты защиты не имели права выступать в суде. Они могли разрабатывать юридические вопросы, но в суде мог выступать лишь полковник Фремонт. Только он мог зачитывать заявления, подготовленные в итоге напряженной ночной работы, только он мог подвергнуть перекрестному допросу свидетелей, опротестовать действия судей. Это создавало большие трудности, ведь обвиняемому приходилось говорить о мало знакомых ему юридических вопросах и появляться в зале суда с бесстрастием адвоката, который может добиваться лишь одного решения.
Она наблюдала, как встал ее муж и ясным энергичным голосом зачитал бумагу, составленную ими вместе минувшей ночью:
«Господин председатель, выдвигая простую просьбу разрешить мне пользоваться советами в данном деле, я хочу заявить, что в мои намерения не входит защита, построенная на какой-либо юридической или технической зацепке, я желаю иметь дружественную помощь лишь в выявлении самих достоинств дела. Учитывая это, не стану выдвигать возражения относительно соответствия или законности любого вопроса, предложенного обвинителями или судом, равным образом любого вопроса, имеющего целью вскрыть мои мотивы посредством как слов, так и действий, и достоверности любого письменного или печатного свидетельства, которое, на мой взгляд, является аутентичным. Таким образом я надеюсь содействовать ходу суда и дать ему возможность поскорее приступить к иным обязанностям. Я называю в качестве разрешенных мне советников сопровождающих меня двух друзей — Томаса Гарта Бентона и Уильяма Карея Джонса».
Джесси одобрительно кивнула Джону, когда он, повернувшись к ней вполоборота, садился на скамью. Но ее сердце дрогнуло, когда прокурор встал и начал предъявлять обвинения, зачитав при этом письмо полковника Фремонта генералу Кирни.
«Бригадному генералу С. У. Кирни, армия Соединенных Штатов.
Сэр!
Имел честь вчера вечером получить Ваше письмо, где мне предложили отложить исполнение приказов, полученных мною в качестве военного коменданта этой территории от коммодора Стоктона, губернатора и главнокомандующего в Калифорнии. Я воспользовался ранними утренними часами, чтобы составить ответ, какой возможен, учитывая краткость времени, отведенного на размышления.
С начала июля прошлого года коммодор Стоктон в качестве контролирующего страну осуществлял функции военного коменданта и гражданского губернатора; вскоре я получил от него полномочия военного коменданта, обязанности которого немедленно стал выполнять и выполняю до сего времени. По прибытии в это место три-четыре дня назад я обнаружил, что коммодор Стоктон все еще выполняет функции гражданского и военного губернатора при очевидном уважении его положения со стороны всех офицеров, включая Вас, какое он установил в июле прошлого года. Я узнал также из разговора с Вами, что во время марша от Сан-Диего сюда Вы приняли и выполняли обязанности, означавшие с Вашей стороны признание коммодора Стоктона как старшего.
Поэтому с величайшим уважением к Вашим профессиональным и личным достоинствам я вынужден сказать, что, пока Вы и коммодор Стоктон не отрегулируете между собой вопрос о ранге, в чем, на мой взгляд, и скрываются трудности, я должен докладывать и получать приказы, как прежде, от коммодора.
С высочайшим уважением остаюсь Вашим покорным слугой
Джон Ч. Фремонт, полк. США,
военный комендант территории Калифорнии».
При всей простоте и уважительном тоне письма Джесси мгновенно почувствовала, что именно здесь кроется суть дела, представляемого армией, здесь центр, вокруг которого развернутся споры: суд решит, кто был законным командующим Калифорнии! Если им был коммодор Стоктон, тогда полковник Фремонт невиновен. Если же командующим был генерал Кирни, тогда Джон повинен в невыполнении приказа своего начальника. Все множество слов, которые изрекут в этом зале, многие с яростью, с разгоряченной кровью, будет вращаться вокруг этой единственной точки.