Бесстрашный
Шрифт:
«Гуляй-город» мы поделили поровну. По сто две повозки на каждую из колонн.
Десять катапульт, метающих камни, везли по северному маршруту. За них, а также за «свой» вагенбург отвечала Лика.
В нашей колонне над «гуситским обозом» начальствовал Тур. Помощником он взял к себе Хруста. Три конных отряда, по пять сотен в каждом, вёл «вор» Аршаф. Я, кроме общего руководства, держал при себе, в качестве «стратегического резерва верховного главнокомандующего», повозки с баллистами-стреломётами.
Пехоты в нашей половине мятежной армии практически не было.
Почти всю пехоту, в том числе, штурмовую,
Такой наряд сил был продиктован топографией поля боя у каждого из мостов.
Оба они, как мне рассказали, были построены ещё в доимперские времена. За три сотни лет правления императора Ашкара их лишь ремонтировали и, как могли, укрепляли. Разрушить эти мосты, по словам Рейны, пробовали неоднократно, но опять же, в те времена, когда Империя ещё не возникла. Ни один разрушитель в своём чёрном деле не преуспел, даже с помощью магии. То ли в быки и пролёты изначально вложили какие-то укрепляющие артефакты, то ли их просто строили хорошо, «не чета нынешним».
Так или иначе, мосты помогали Империи быстро перебрасывать войска в обе стороны, когда требовалось или защитить восток страны от нашествия варваров, или же показать флибустьерам Закатного моря, кто главный на побережье и, вообще, в западной части державы.
О том, что мостами могут воспользоваться мятежники, никому раньше и в голову не приходило. Тем не менее, всё когда-то бывает впервые, и теперь имперская армия, получив по сусалам около Пустограда, готовилась отражать наш удар на Салате. И ведь, что любопытно, солдат у них было в три раза больше наших. Но даже с таким преимуществом они решили обороняться.
Решение, в общем и целом, понятное. В обороне, как правило, потери существенно меньше, чем в нападении. А терять опытных и умелых бойцов и, в первую очередь, гвардию, имперским начальникам совершенно не улыбалось. Мятеж, как они полагали, будет так или иначе подавлен, но ни восточные варвары, ни западные мольфары, ни тем более чернокнижники из Тилланда никуда из-за этого не исчезнут. Поэтому армию надо обязательно сохранить. Хватит ненужных потерь, и так уже целый корпус сгорел в совершенно бездарных боях со «всякими оборванцами»…
Левый берег Салаты в районе северного моста изобиловал возвышенностями и холмами. Поэтому использовать конницу, чтобы прорваться через простреливаемые со всех сторон дефиле, было не слишком разумно. А вот защищённые от обстрелов повозки — наоборот. Пехота под их прикрытием могла штурмовать господствующие высоты не в пример эффективнее, чем кавалерия.
На нашем маршруте, в районе второго моста, расположенного на четыре лиги южнее, рельеф серьёзных неровностей не имел. Только пара курганов недалеко от дороги, где удобно устраивать командный и наблюдательный пункты, но для сосредоточения крупных военных отрядов они не годились. Поэтому, хочешь не хочешь, а сражаться в подобной местности предполагалось по классике: строй на строй, полк на полк, и кто кого передавит, тот, в итоге, и победит. Коннице при таком раскладе, безусловно, раздолье. Стремительные прорывы, обходы, охваты, преследование отступающих…
Что план на сражение мы с Туром составили верно, я понял, когда обе колонны уже находились в дневном переходе от переправ. Подойти к ним мы должны были утром. Одновременно. Чтобы не дать противнику маневрировать резервами, которые у него стопроцентно имелись, как рядом, так и в тылу, на отдалении нескольких лиг.
Диспозицию вражеских войск уточняли каждые два часа, запуская к реке птиц-разведчиков и дроны-големы. Последние сутки наши маги животных работали, можно сказать, на износ, но результат того стоил. Даже с учётом морока, выставляемого врагами, и попыток магически подавить наши разведывательные БПЛА, нам удалось выяснить всё, что нужно. Около каждого из мостов нас ждали тысяч по пятнадцать солдат и магов. Причём, почти вся имперская кавалерия сосредоточилась возле южного. Как мы и предполагали.
Колонне Рейны противостоял четвёртый имперский корпус магистра Крамоса. Моей — первый под командованием сенешаля Нария.
Выспаться перед битвой я приказал днём, чтобы не терять время на долгие перегруппировки в виду у противника. С одной стороны, это выглядело нелогичным (уставшим на марше бойцам драться труднее, чем хорошо отдохнувшим). Но, с другой, сходу вступить в сражение означало ошеломить врага, не дать ему как следует подготовиться, разрушить его первоначальные планы, вынудить действовать по обстановке, спонтанно.
Впрочем, совсем без отдыха я бойцов не оставил.
Ночной марш-бросок к Салате прервался за две с половиной лиги до перепав, на короткий, не более четверти часа, привал.
Драаранские рунные мастера постарались на славу, заранее изготовив нужное количество артефактов, способных восстанавливать силы. Их хватило на всю нашу армию. Своего рода боевой коктейль, резко повышающий работоспособность и действующий около суток. На последнем привале его приняли все, за исключением магов (маги и без артефактов могли хорошенько взбодрить себя перед дракой).
А затем я опять скомандовал «Марш!»
И колонны пошли. Теперь уже не останавливаясь.
До самой реки, где нас ждал враг…
Первыми длинный каменный мост пересекли конники из команды Буртахоса, одноглазого батальера, бывшего тилландского сотника. Он сам вызвался быть со своими бойцами на острие атаки, тем более что «антимагов» в его команде хватало и, значит, было кому наводить иллюзию на несущихся всадников.
Вражеское прикрытие они смели с дороги, как пыль, и, разделившись на две полусотни, рванули к стоящим чуть дальше заслонам.
Как Рей и предполагала, враг сразу же «расчехлился» (любопытное слово, которое она позаимствовала у Димира) и начал обстреливать полуневидимых конных со всех близлежащих высоток, желая сорвать с них морок. Болты, стрелы, огнешары, воздушные кулаки, кольца и копья праха… Всё это летело в призрачную защиту бойцов Буртахоса, мало-помалу очерчивая выстроенную вокруг них рунную магосферу.
Передовой сотне требовалось продержаться всего четверть часа, пока по мосту грохотали колёсами многочисленные повозки приданного Рей «вагенбурга» и телеги с частично разобранными катапультами.