Без названия
Шрифт:
– При мне нет, но при моем предшественнике ремонтировался. Точно не знаю, что там было: замок или ключи.
– Вы не знаете, кто ремонтировал?
– У нас был один слесарь. В музее ведь не только этот сейф. Мы очень много лет пользовались услугами этого слесаря.
– Кто тогда вызывал его?
– Вот этого не знаю. Либо Гилевский, либо директор.
– А где его найти, этого слесаря?
– Он работал в мастерской возле Центрального рынка, - Ласкин полистал длинный узкий телефонный справочник.
– Фамилия его Ющенко Дмитрий Тарасович... Я угадываю ход ваших мыслей, -
За все время Джума не проронил ни слова, он понял, ему придется разыскивать этого Ющенко, и сейчас Джума вспоминал, сколько в городе слесарных мастерских и где они расположены...
Когда они вышли из музея, Джума сказал:
– Значит я ищу слесаря, обхожу соседей по балкону, может видели, кто выходил из двери музея через балконную дверь. Что еще?
В понедельник поедем беседовать с любовницей Чаусова Непомнящей.
– Понятно. Значит до понедельника...
13
В субботу утром Кира с мужем собрались на два дня на базу отдыха военного округа. Это были прекрасные места: смешанный лес, большие искусственные, но с проточной водой, пруды в лесу, перегороженные дамбой, деревянные двухместные домики.
Набив сумки едой и термосами с кофе, надев спортивные костюмы, они сели в свой беленький "Москвич" и отправились на "Малый Майдан" - так называлась база отдыха. Было девять утра, когда они туда прибыли, взяли у коменданта ключи от свободного домика, сложили вещи, муж надел плавки, Кира купальник и босые, с наслаждением ощущая траву под ногами, пошли они по лесной тропе к прудам, захватив надувные матрасы и три бутылки - две с пивом и одну с минеральной водой. В лесу уже раздавались громкие голоса, где-то на поляне слышны были удары по мячу, в прудах уже кто-то плескался. Устроились на лесной прогалине, сквозь деревья просверкивала вода. День обещал быть жарким. Полежав какое-то время на матрасах, они искупались, затем снова улеглись загорать.
– Смотри, не обгори, - сказал муж.
– Я осторожно, - она перевернулась на спину.
Они долго лежали молча, он на животе, уткнув лицо в скрещенные руки, она на спине, смежив веки, лежали расслабленно, бездумно, в какой-то полудреме. Затем муж сел, закурил.
– Хочешь сигарету?
– предложил.
– Нет, все! С сегодняшнего дня бросаю.
– Что у тебя с делом Гилевского?
– Движется. Если выстроить последовательно даты и события, картина получается странная, но обретает логику, - она принялась рассказывать.
– В письме Сэма Шобба, адресованном Диомиди, Шобб высказывает надежду, что по каким-то эскизам Диомиди дело его может быть продолжено. Вопрос: кем, каким образом? Кроме того, анализируя даты, сопоставляя их и разные цитаты, я пришла к мысли, что пакет существовал, что он не исчез, а кем-то был припрятан. У меня сложилось впечатление, что это сделано с далеко идущей целью. Кто-то побывал в кабинете Гилевского и ушел через дверь, которую обнаружил Джума. Пройти в нее мог только очень худой человек. Это могли быть трое: родственник Гилевского Пестерев, Чаусов или Жадан.
– А ты бы пролезла там?
– засмеялся муж.
– Сейчас еще да, через три-четыре месяца уже нет, - улыбнулась Кира.
– Он осторожно положил большую руку на ее живот, сказал:
–
Кира ждала ребенка. Первая беременность окончилась трагически: ребенок родился мертвым. Об этом они никогда не говорили - слишком больно.
– Открой водичку, - попросила Кира.
Он открыл ей бутылку воды, себе - пива. Откуда-то потянуло вкусным дымом и жарившимся мясом.
– Кто-то уже шашлыки варганит, - сказал муж.
– Хочешь есть?
– Нет еще, пойду прогуляюсь к рыбакам. Пойдешь со мной?
– Нет, полежу.
Он ушел. Стало жарко, она перебралась в тень, легла набок, прикрыв ноги от мошкары и прочей лесной живности куском ткани, и задремала.
В понедельник с утра Джума входил под высокую арку гулкой подворотни - общей для здания музея и жилого дома. По внутренней лестнице поднялся на балкон третьего этажа, подошел к двери первой квартиры, поскольку звонка не было, постучал. Никто не отозвался, но из соседней квартиры с тазом белья вышла женщина. Заметив Джуму, сказала:
– Их нет дома. Виталий в больнице, Маруся пошла к нему.
– Тогда я у вас кое-что хочу спросить, - Джума достал удостоверение.
– Скажите, вы не видели недели три назад, чтоб кто-нибудь выходил из этой двери?
– он указал на железную дверь, ведущую в хранилище музея.
Женщина опустила таз с бельем на доски балкона, вытерла о передник руки, задумалась.
– А у них через эту дверь вообще никто никогда не ходит, - сказала она.
– Нет, ничего такого я не видела.
– А когда могли ходить, в какое время?
– Часов в пять-шесть, может чуть позже.
– Тут у нас кухня, - показала она на свою дверь.
– В это время мы обедаем. Если уж не увидела бы, то, может, услышала, если б кто ходил.
– Спасибо. До свидания, - Джума направился к лестнице, спустился этажом ниже, вышел на балкон второго этажа. Обе квартиры были расположены также, как и на третьем. Он постучал. Открыли сразу, вышла старуха.
– Вам кого?
– спросила.
– Я из милиции. Вы часто бываете на балконе?
Оглядев подозрительно Джуму серыми выцветшими глазами, она спросила:
– А вам-то что?
Видимо, услышав голоса, на балкон вышел паренек лет пятнадцати, он жевал.
– Тут из милиции, - сказала пареньку старуха.
– Я действительно из милиции, - сказал ему Джума и показал удостоверение.
– А кто вам нужен?
– спросил парень.
– Видишь ту дверь, - Джума задрал голову и указал на обитую железом дверь музея.
– Скажем, двадцать первого июня не видел ли ты кого-нибудь входящего или выходящего оттуда?
– Видел, - просто, словно это происходит ежедневно, ответил парень. Я учусь во вторую смену, у нас было два "окна", химичка заболела, я пришел раньше, сел на балконе почитать, у нас тут во второй половине дня солнце. Он и вышел тогда из этой двери.
– Кто?
– не веря своим ушам спросил Джума.
– Молодой дядька. Низенький, щуплый. Хромал он.
– Какого числа это было? Месяц?
– Не помню. Весной, кажется в апреле.
– А время?
– Я же говорю, я пришел из школы рано. Было, наверное, часов пять-шесть. Солнце еще не зашло за крышу...