Без названия
Шрифт:
– Конечно не будет верить! И я бы не поверил!
– А может и вправду вдвоем вы и пристукнули Гилевского?
– Пошел ты! А может это ты! Говоришь, был на выставке мебели? А кто тебя там видел? То-то! Если она начнет тебя потрошить, как ты докажешь, что ты там был?!
– Слушай, Славка, я занят, ты мне мешаешь. Заходи вечером на чашку чая, большего ты не заслуживаешь сегодня, поговорим, - он повернулся спиной к Жадану, вытирая тряпкой руки.
12
Паскалова, Джума Агрба и Войцеховский сидели в кабинете Щербы.
Кира закончила свое сообщение
– Почему Чаусов так заинтересован в содержимом пакета Диомиди? спросил Щерба.
– Он говорит, что, возможно, кроме переписки, существует дневник, в нем могут быть указания, кому Диомиди когда-либо продал не каталогизированные свои изделия, кому подарил, их названия, что в частных коллекциях. Было бы хорошо, дескать, известить мир, что существуют еще работы Диомиди, которые надо внести в каталог.
– Понятно. Теперь с новым алиби Чаусова и Жадана. С Чаусовым проще. Отправляйтесь к этой даме - Непомнящей. Он, по его словам, провел у нее почти четыре часа. Брал несколько раз в руки бутылку коньяка "Десна", аудиокассету с пением Иглесиаса, видеокассету "Путь Карлито". И все в этот день. Не раньше, не позже. Где-то же он "пальцы" оставил!
– С тех мест, где он точно мог оставить "пальцы", будучи у женщины, мы их снять не сможем, - засмеялся Войцеховский.
– Увы!
– хмыкнул Щерба.
– Джума, пойди, пожалуйста, к Непомнящей вместе с Кирой Федоровной, подсоби ей.
– Произвести выемку кассет и бутылки?
– спросила Кира.
– Непременно. Но с чем мы сравним - вот вопрос.
– У меня есть стакан, из которого Чаусов пил воду, - ответила Кира.
– Умница! Идите, и без "пальцев" Чаусова не возвращайтесь. За Жадана возьметесь потом.
– Вам так хочется подтвердить алиби Чаусова?
– усмехнулся Войцеховский.
– Мне хочется знать, кто убил Гилевского... Да, Кира Федоровна, проверьте, был ли в тот день муж Непомнящей в командировке. Ты, Джума, попробуй зацепиться за Пестерева. По сюжету тоже не последняя фигура.
В это время зазвонил телефон. Щерба снял трубку.
– Слушаю. Щерба. Кто, кто? Следователь Паскалова у меня. Передаю ей трубку.
– И обращаясь к Кире, сказал: - Директор музея по вашу душу.
Кира поняла, что-то стряслось, не стал бы Ласкин, деликатный человек, обзванивать прокуратуру, чтобы разыскать Киру.
– Это Паскалова, Матвей Данилович, - сказала она.
– Произошло нечто невероятное, - взволнованно произнес Ласкин.
– Я очень бы хотел, чтобы вы приехали, если можно.
– Хорошо, минут через сорок. Терпит?
– Да. Жду вас.
– Что-то там стряслось, - сказала Кира Щербе.
– Просит приехать.
– Поезжайте. Составь компанию Кире Федоровне, Джума, - попросил Щерба, - на всякий случай.
– Я тоже поеду, - произнес Войцеховский.
– Буду очень рада, - сказала благодарно Кира.
Ласкин ждал их у себя в кабинете. Он, правда, не ожидал, что вместо одной Киры заявятся трое и несколько растерялся.
– Что случилось, Матвей Данилович?
– спросила Кира.
– Когда
– Сегодня я выбрал время, чтобы просмотреть всю пачку, что-то оставить для прочтения, остальные выбросить. И вот номер наших "Городских новостей", - воздел он руку с газетой, - где опубликована фотография покойного Модеста Станиславовича и небольшое интервью с ним с связи с его намечавшейся и такой престижной для нас поездкой в США. Когда я увидел фотографию, я пришел в ужас. Полюбуйтесь, протянул он Кире газету.
Она развернула ее во всю полосу. В левом верхнем углу фотоснимок: высокий лысый человек стоит на пороге кабинета.
– Что же вы увидели здесь необычного? Это, что не Гилевский? спросила Кира.
– Нет, это именно он! Но что за ним, вглядитесь?!
– Комната. Слева сейф.
– Какая вы невнимательная, - огорчился Ласкин.
– Сейф, сейф-то приоткрыт. Щель почти с ладонь! Каким образом, как, кто?! Ведь второй ключ у меня!
Только теперь Кира поняла, что так взволновало Ласкина: действительно, дверь сейфа была приоткрыта сантиметров на шесть-семь. Кира передала газету Войцеховскому.
– Давайте пройдем в кабинет к Гилевскому, - предложил Войцеховский. Возьмите двух сотрудников. Матвей Данилович, нужны понятые...
– Он был заперт и тогда, когда мы осматривали кабинет в день убийства, я даже подергала ручки - заперт, - сказала Кира.
– Вы знаете, что там должно быть?
– спросил Войцеховский у Ласкина.
– Разумеется! На память помню.
– Кира Федоровна, второй ключ у вас?
– спросил Войцеховский.
– У меня.
– Тогда давайте откроем сейф.
С помощью двух ключей отперли дверь, открыли ее, тяжелую, массивную. Ласкин заглянул. Начал перечислять:
– Это скифские ушные подвески из золота с камнями. Ценность их в камнях. Нигде, никому, никогда они не попадались больше, словно природа один раз продемонстрировала их мастеру полторы тысячи лет назад и затем упрятала навсегда. Дальше. Это - декоративная булава - серебро, золото, драгоценные камни, подарок Сигизмунда одному из гетьманов. Пояс, IX век, выполнен из золотых пластин, покрывающих кожу, на бирюзовых камнях золотом арабские письмена. Два серебряных женских браслета, XI век, с черным жемчугом. И, наконец, константинопольская панагия VIII век, уникальная эмаль, по периметру бриллианты, по три карата каждый. Все на месте, закончил Ласкин.
– Вы уверены?
– спросила Кира.
– Все, что в описи, а эту опись я знаю на память.
– Вы часто заглядывали в сейф?
– спросила Кира.
– Почти никогда. Раз-два в год. В этом не было нужды. Часто лезть в него значило бы выразить недоверие Гилевскому, обидеть его.
– А сюда, в кабинет, часто заходили?
– При необходимости. Два-три раза в месяц... Что же преступник искал здесь? Странно, ничего не похищено!
– Этого мы еще не знаем, - ответила Кира.