Без названия
Шрифт:
Джума спускался по лестнице в хорошем расположении духа: щуплый, маленький, хромал. Пестерев! "Он вышел из хранилища. Но как вошел в музей? Купил билет?
– раздумывал Джума.
– Но Пестерев и не скрывал на допросе, что по просьбе Гилевского встречался с ним. Но может, была еще одна встреча, о которой он умолчал?"
Выйдя из подворотни, Джума стал думать, что делать в связи с открывшимся новым обстоятельством. "Ладно, - решил он, - пусть это прокачивает дальше Паскалова, а мне на сегодня еще хватит беготни, пока найду этого слесаря, специалиста по сейфовским замкам". И
У рынка было много грузовых машин, фургонов, ларьков, лотков, шла бойкая торговля. Возле весовой немолодая женщина в оранжевой безрукавке с метлой и совком в руках убирала мусор. Джума обратился к ней.
– Вы не знаете, где тут слесарная мастерская?
– А ее уже нет, - сказала женщина, - закрыли, вместо нее обувной кооператив, - и она указала на дом, где висела табличка "Сапожок".
– А куда мастерскую переселили?
– Где-то на Привокзальной вроде.
Вздохнув, Джума сел на трамвай и поехал на Привокзальную. Мастерскую он нашел за хлебным магазином. У входа висела табличка "Ремонт замков, изготовление ключей и прочие услуги". Он вошел. За барьером стоял молодой человек в синем халате, в глубине виднелись две комнаты с верстаками, токарный станок.
– Завмастерской на месте?
– спросил Джума у молодого человека.
– Сейчас позову, - он отошел в глубину, крикнул: - Владимир Карпович, вас клиент просит.
Вышел пожилой человек в зеленой заношенной военной рубахе, с которой давно были спороты погоны, в засмальцованных брюках.
– Вы ко мне?
– спросил он Джуму.
– К вам. Может поможете. Я ищу Ющенко Дмитрия Тарасовича. Он работает у вас?
– Уже нет, ушел на пенсию, стар. Что, сейф барахлит?
– Барахлит. А домашний его адресок не дадите?
– Он обслуживал вас раньше?
– Да.
– Иногда он еще соглашается пойти к старым клиентам. Подождите, поищу, - он отошел к шкафу, стал рыться в бумажках, затем вернулся: Запишите: улица Кривоноса пять, квартира семь.
– Спасибо, - кивнув, Джума вышел. Он знал: Кривоноса находится в новом жилом массиве, ехать туда троллейбусом. Ехать далеко. Еще десять-пятнадцать лет назад там было поле, стадион какого-то завода и ипподром. Джума сидел у окна, смотрел. Теперь поле было вдоль и вглубь застроено новыми высотками, лишь кое-где меж ними, как гнилые зубы среди здоровых торчали старые однои двухэтажные развалюхи. Дом пять он и нашел среди этих доживавших свой век строений. Квартира семь была на втором этаже. Позвонил. Дверь открыла пожилая женщина.
– Вам кого?
– спросила она нелюбезно.
– Ющенко Дмитрий Тарасович здесь живет?
– спросил Джума.
– Здесь, здесь, оставили б его в покое уже, на пенсии он.
– Я из милиции, по важному делу.
Она недоверчиво оглядела Джуму - его безрукавку, живот, вывалившийся из брюк, затем крикнула куда-то в глубину квартиры:
– Дед, к тебе, вроде из милиции.
Джума несмело вошел в переднюю. Навстречу ему вышел старик в теплой байковой сорочке, поношенных брюках и
– Из милиции говоришь?
– он смотрел на Джуму сквозь очки в плохонькой оправе.
– Проходи. Когда-то я один сейф твоему начальнику доводил до ума. Садись.
Джума сел на шаткий простой стул.
– Я к вам по другому делу, Дмитрий Тарасович. В свое время вы обслуживали сейфы в музее декоративного и прикладного искусства.
– Было такое. Там в секретном кабинете строгий профессор работал.
– Работал. Профессор Гилевский, - уточнил Джума.
– Во-во! Сейф у него древний, но сильный, венский "Густав Шлезингер".
– Когда вас Гилевский приглашал последний раз?
– Дайте-ка подумать, - он притронулся к дужке очков, и Джума увидел большие, некогда сильные пальцы с темными трещинами у ногтей.
– Давно, очень давно, годов пятнадцать-двадцать назад, если не более.
– В связи с чем?
– Сейф тот запирается на два замка. Так вот во втором выработался один зубец. Ну этого ты не поймешь. Тут только я кумекаю. И попросил профессор сделать к этому замку ключ. Свой он утерял. Мастачил я это дело две недели. Вот и вся сказка тебе.
– К какому замку вы делали ключ - к верхнему или нижнему?
– К нижнему.
– И вы это запомнили?!
– удивился Джума.
– А как же? Сейфы ломаются не каждый день. Те, что я обслуживал, помню и знаю на память, знаю, у какого какой норов. Что ж ты хочешь, парень, это моя работа, тут халтурить нельзя, это тебе не ключик к английскому замку сделать. Тут мой авторитет нужен, - не без гордости сказал старик.
Джума встал.
– Все, Дмитрий Тарасович. Больше вопросов у меня нет. Простите, что побеспокоил, желаю вам здоровья.
– Э-э, где его теперь купишь, здоровье-то. Жизнь бьет не по годам, а по ребрам... Ну, будь здоров!..
Джума отправился в прокуратуру, Паскалова его уже ждала.
– Дайте чего-нибудь попить, - попросил Джума, утирая лицо платком. Набегался, жарко, - он взял графин.
– А стаканчик есть?
– Есть, но на нем "пальцы", я его на всякий случай заперла в сейф.
– Чьи "пальцы"?
– Чаусова. Сейчас принесу вам стакан. Она куда-то сбегала, принесла чашку.
Шумно отодвинув стул, Джума уселся.
– Итак: Пестерев наносил визит Гилевскому. Похоже его, выходившего через балконную дверь, видел мой свидетель. Так и сказал: "Молодой дядька. Низенький, щуплый. Хромал он".
– Когда он его видел?
– Время подходит: в пять-шесть вечера.
– Число, месяц?
– Вот тут закавыка. Парень сказал, что это была весна, кажется апрель.
– А Гилевский убит двадцать первого июня, совсем недавно. Вряд ли ваш свидетель спутал весну с разгаром лета. Это раз. Во-вторых, ведь и Пестерев говорит, что был у Гилевского в апреле, - сказала Кира.
– Но мы не знаем, где он был у Гилевского: дома или на работе?
– Да, это мое упущение. Знаете что, сейчас мы поедем к любовнице Чаусова госпоже Непомнящей. Я отправлюсь сразу к ней, а вы по дороге заскочите в банк, постарайтесь повидать Пестерева, поговорите с ним.