Без названия
Шрифт:
– Понимаю.
– Итак?
– Ее зовут Виктория Петровна Непомнящая.
– Где она работает?
– Лаборанткой на химкомбинате. Комбинат в должниках, и многих сотрудников отправили в неоплачиваемые отпуска. Ее тоже.
– Кем и где работает ее муж?
– Он инженер в "Энергосетьинспекции".
– Часто бывает в командировках?
– Да.
– И в этот раз?
– Да... Я прошу вас только, если будете встречаться с нею, постарайтесь так, чтоб муж не знал,
– Насчет не впутывать, - все будет зависеть от вашей и ее правды или неправды... Домашний адрес Непомнящей и телефон, если есть.
Он назвал.
– Значит, вы пришли, зная, что муж в командировке?
– Да.
– В котором часу?
– После пяти вечера.
– И пробыли там до?..
– Начала десятого.
– Откуда вы знали, что муж в командировке?
– Она сказала.
– Она знала, когда он должен вернуться?
– Надо полагать.
– Итак, вы пришли и?..
– Поужинали.
– С выпивкой?
– Немного.
– Что вы пили?
– Коньяк.
– Какой?
– "Десна".
– Бутылка была початая?
– Нет. Я по дороге купил.
– Дальше.
– Слушали музыку. У них есть двухкассетник.
– Какую?
– Концерт Хулио Иглесиаса.
– Потом.
– Смотрели кино по видео.
– Какое?
– "Путь Карлито"...
– Сколько раз вы наливали коньяк в рюмки себе и Непомнящей?
– Четыре-пять раз.
– Кто ставил аудиои видеокассеты? Она?
– Нет, я.
– О финальной части вашего времяпровождения можете умолчать... Кассеты вы с собой принесли?
– Нет, кассеты были у нее... Вы разрешите напиться?
– он утер платком лоб и посмотрел на графин с водой.
– Разумеется. Можете налить себе.
Она смотрела, как он жадно пил, как дергался кадык на его худой шее. Он поставил стакан на место, приложил платок к губам.
– Подпишите протокол, Алексей Ильич. На сегодня хватит...
Когда Чаусов вышел, Кира задумчиво посмотрела в окно, на глаза ей попался графин со стаканом, из которого пил Чаусов. "На всякий случай", сказала себе Кира и вытянула салфетку из-под вазочки с цветами, стоявшей на подоконнике, осторожно взяла стакан, завернула в салфетку и спрятала в сейф...
Жадан, юркий, маленький, сидел напротив и демонстрировал хорошее настроение - улыбался. Киру раздражала эта улыбка, она сразу сказала:
– Есть некоторые неувязки, Святослав Юрьевич.
– А именно?
– ироническим тоном спросил он.
– В тот день, 21-го июня, после семнадцати часов, как вы утверждаете, вы вместе с Чаусовым были на выставке мебели.
– Были, были. Прекрасные образцы!
– В тот же день и в то же время там был
Жадан словно споткнулся:
– Да... то есть нет.
– Так да или нет?
– Нет.
А вот Огановский уверяет, что если бы вы там были, не увидеть друг друга вы не могли.
– Почему?
– лицо и шея Жадана покрылась красными пятнами.
– Экспозиция развернута так, что знакомые люди обязательно увиделись бы. И народу в тот день было мало - десять-пятнадцать человек. Но и это еще не все. Чаусов изменил свои показания: он заявил, что не был там с вами в тот день. Хотите очную ставку с ними - Огановским и Чаусовым?
– Как не был?! Мы же... Что же теперь?!
– он растерянно заерзал на стуле.
– Что же он!..
– Вы хотите сказать, что вы с ним договорились, а теперь он умыл руки.
– Этого не может быть!
– взвизгнул Жадан.
– Всякое может быть, Святослав Юрьевич.
– Сволочь он! Что же я теперь... В какое положение...
– В плохое. Так были вы на выставке мебели в тот день или не были?
– Ну не был, не был!
– Зачем же врали?
– Так получилось, случайно... шутя получилось...
– А где вы были?
– Дома сидел! Весь вечер!
– Это плохое алиби. Кто может подтвердить, что вы сидели дома?
– Никто.
– Это совсем плохое алиби.
– Так что же мне делать?
– Говорить правду.
– Да правду я говорю, поверьте!
– Трудно мне вам теперь верить.
– И что же будет?
– тихо спросил Жадан.
– То, что и должно быть...
"Что-то проклюнулось или я увязаю?
– подумала Кира после ухода Жадана.
– Их новые версии алиби придется проверять, с Чаусовым проще, с Жаданом сложнее..." И еще она вспомнила намек Долматовой на хромого Пестерева. Его алиби вообще очень трудно проверить. Ехать в Белоруссию искать его напарников по байдарочному путешествию по Днепру? Как зацепиться за Пестерева, Кира понятия не имела. Никаких зацепок!
Жадан понесся к Огановскому в мастерскую. Тот стоял у раскрытой фигуры всадника. Руки Огановского были в глине. На звук открывшихся ворот он оглянулся.
– Ты чего прискакал? Я работаю. У меня неприемное время, - сказал Огановский, продолжая шлепать по мокрой глине.
– Ты подумай, какая сволочь!
– крикнул Жадан.
– И захлебываясь, рассказал, что произошло.
– Мы же с ним шутя, как в игре, придумали себе алиби! Я ей соответственно и наврал!
– Врать нельзя, мужик. Этому в детсадике еще учили, - равнодушно сказал Огановский.
– Теперь она не будет верить ни одному твоему слову. Не с той ноги, брат, плясать пошел.