Без права на покой (сборник рассказов о милиции)

Кондратов Эдуард Михайлович

— Мы таким, как ты, в интернате темную. Неверные которые!

В тягостном молчании оказались у закрытых дверей «Чайки». Фимка прочитал: «Мест нет!» Томка постучала по стеклу. Швейцар в галунах узнал ее. Пропустил в зал, где гремела музыка. Фимка остался у входа, а Тамара прошла к эстраде. В углу под искусственной пальмой был свободный столик. Табличка: «Заказан». Она поманила Фимку, сама убрала со стола запретный знак. Семен заметил их, покивал головой, приветливо улыбнулся. Она заказала бутылку сухого вина, сыр и пачку сигарет.

На край эстрады вышел певец, мелкие черты лица, волосы до плеч, пудра на щеках. Томно закатил

глаза:

«Утомленное солнце нежно с морем прощалось......

В зале погасили большой свет. Полумрак. Красные блики на музыкантах. Выше всех — Чабан, барабанщик, ударник... Фимка видел, как за соседним столом черные люди рвали зубами куски жареного мяса. Позади кто-то чавкал. Звенело стекло, ряженое под хрусталь. Взвизгну­ла женщина за столбом, подпиравшим потолок.

— Блеск! — Тамара слегка охмелела. Глаза ее расши­рились, посверкивали в красном свете. Она раскачивалась на стуле, притопывала в такт барабану.

— Сколько же нужно зарабатывать, чтобы тут кутить? — вслух подумал Фимка. Легкая волна опьянения окатила его.

— Лопух, люди по косой в день гребут!.. Сплавил одну машину — десять косых! — Она положила руку ему на плечо. — Поехать бы на море!..

Фимка вспомнил, как она ходила по вагону, собирая использованные билеты. Она ответила, что до института работала в конструкторском бюро, на командировки гроши выдавали, вот и выгадывала...

— Один мужик мне говорил: «Обсевки мы на поле социализма!» — Фимка обвел рукой притемненный зал. — Разве же это обсевки?.. Нашим парням нужно вкалывать в две смены, чтобы заработать на один такой вечер... Вот ты врачом станешь. На свою зарплату потянет сюда?..

Тамара не ответила. Лощеный, в светлой тенниске позвал ее танцевать. Фимка облокотился на стол. Вино все больше входило в кровь. Он опять вспомнил свою маму: «Могла ли она даже мечтать о таком ресторане?». С удивлением смотрел он, как за столиком девушка лет шестнадцати взгромоздилась на колени лысого усатого мужчины. Пьяно кривляясь, они обнимались и целовались. Ноги ее оголились выше колен... Фимка поймал себя на мысли, что подобное он видел в кино о годах нэпа. Случайные люди со случайными деньгами — на свои, заработанные пети-мети не расшикуешься. И ему стало не по себе: ведь гуляют по-купечески! Как же так? Вот советская студентка Тамара непристойно жмется к парт­неру, изгибается змеей. Он лапает ее без стеснения. Перед глазами встала мятая, затоптанная трава на обочине. Почему же Семен водится с такой?.. Фимка потрогал карман — там деньги, вырученные за билет. Не забыть бы вернуть их Чабану...

Стучали вилки. Звенело стекло. Зал полнился гулом голосов.

— Как, дети, живете-можете? — подходя, наигранно весело спросил Семен.

Тамара притихла, мяла в кулаке бумажную салфетку.

. — Что мы можем?.. В прошлом году в Сочи я встречала солнце в веселой компании. Пили, танцевали, пели...

Фимка пощипывал свою бороду, нетвердо держась на стуле.

— Ты ж, Чабан, прославиться хотел! А? Помнишь, в интернате?.. Чтоб весь мир сымал шляпу перед тобой. Помнишь?..

— Всему свое время, Фимка!.. Оно наш бог, время. Вон, видишь, мужик с трубой?.. Лауреат!.. Ему надо было завтра ехать в Одессу на конкурс исполнителей. А его не отпустили. Расстроен мужик в доску! — Семен вынул из внутреннего кармана билет. — Помоги, Фимка, мужику. Продай на вокзале. Сдавать в кассу — одна морока. Пока начальство

найдешь, пока резолюция, очередь...

Фимка плохо понимал тягучие слова «кореша». Он сунул билет в карман. Смутно припомнил, как продавал уже билет старушке, вынул вырученные деньги, отдал их Семену.

— Велико дело!.. Ты для меня добро... Сто раз я тебе... Послушай, Чабан... Как же Клава?.. Ну-ну, молчу!..

Очнулся он на рассвете. Долго соображал, где лежит. На стене различил девушку в пляжном костюме и оранже­вое море под голубым небом. Горы и ледник. Другую девушку с лыжами на плече... Тихонько оделся. На цыпочках вышел в сени. Вязко и горько было во рту. ВыЛил ковшик холодной воды. Так же бесшумно отворил калитку. Утренний свежак тянул с реки. В редком тумане на воде в лодках сидели рыбаки. Он вспоминал вчерашнее и ругательски ругал себя...

Утром хозяйка выговаривала Тамаре Пигалевой за ночных постояльцев. Предложила освободить комнату. У Тамары болела голова. Она ответила с раздражением:

— Деньги плачу — остальное мое дело!

— Через милицию выселю! — осердилась хозяйка.

Тамара вскипела, наступая на хозяйку:

— Грозить?! А ты не видела такое... Стоял домик и — как свеча! Была хозяйка — и ногами вперед на Рубежку!..

Хозяйка безвольно опустилась на сундук:

— О господи! Спаси мя грешную!

Жуков растворил окно настежь. Явственнее слыша­лись короткие пересвисты маневрового паровоза. Лязг сцепок. Дохнуло вечерним холодком. Он прислонился к стенке, облизнул толстые губы. Кулаками потер глаза. В памяти еще не стихали разговоры с руководством. Обвинили его в медленном розыске. Напомнили и о фаль­шивых билетах. Выдумали, мол, с Бардышевым дело, а теперь сами тянете резину, повесили на отдел «самодея­тельную заботу»!.. Полковник сначала прозрачно на­мекнул: не пора ли на пенсию?.. Евгений Васильевич сперва не придал значения его «наводке», но когда тот распаленно сказал: «Возрастное это!», — обидно стало до слез. Конечно, Бардышев мог, наверное, оперативнее вести дело, но его повседневно отрывали. И сам мог, вероятно, активнее помогать молодому помощнику... И дело тут совсем-совсем не в возрасте — вязкое расследование, кончик зацепить не удается.

— Заходите, Владимир Львович с материалами по билетам, — сказал Жуков по телефону Бардышеву.

Егений Васильевич навалился на подоконник, стараясь снять душевное напряжение. Небо было усеяно первыми звездами. В бездонной сини одна прочертила к земле светлый след и угасла. Месяц падающих звезд! Яблоки созрели. Грибникам раздолье. Полгорода — на полях: желтые разливы хлебов захватили!..

Бардышев был по-спортивному подтянут, в кремового цвета водолазке. Модные плетенки на ногах. Докладывал сдержанно: ,

— Работает преступная группа. Теперь мне ясно!.. Два случая, и в обоих корешков в архиве не оказалось. Значит, билеты были первично проданы где-то. У нас их подправили и сбыли с рук как новые. Оба до Москвы... — Бардышев протер очки, ожидая вопросов Жукова.

— И это все?

— Проверка заявления в книге жалоб поезда «Жигу­ли» проведена. Пассажирка по указанному ею адресу не проживает и не проживала. Данные фамилии по адресно­му столу проверяются. Ребята из райотделов помогают. В кассовых залах на Полевой и на основном вокзале ведем круглосуточное наблюдение. Ориентированы дружинники и наши помощники из сотрудников вокзалов.