Без права на покой (сборник рассказов о милиции)

Кондратов Эдуард Михайлович

— А парень с бородкой?

— Теперь бород — пруд пруди!.. Поставила меня в тупик модная жалобщица, Евгений Васильевич. Назван фальшивый адрес. Почему? Допустим, не желала быть в роли опрашиваемой. А откуда она знала, что будет следствие? Угадала заранее, что билет негодный?..

— Не думаете же вы, Владимир Львович, что она сообщница? — Жуков прикрыл окно — мешал шум. Со стороны была заметна сутуловатость Бардышева. «С дет­ства это у него или результат травмы? — И подосадо­вал: — Может помешать службе!»

— А если дело БХСС?..

Может, сами билетные кассиры? А? — Бардышев вопросительно смотрел на Жукова. А тот даже изменился в лице, натужил крутые желваки. Заикнись он об этом, полковник разнесет в пух- прах!.. Сдержал свой порыв. Ответил сухо:

— Не отклоняю... Но тотчас вопрос к вам: зачем они «двойники» стряпают? Зачем в переполненные вагоны посылают? Зачем сами нарываются на прокол?..

— Оплошка информации. Если справки достоверны — удача в руки! — Бардышев опять принялся за очки, вызывая Жукова на спор. — Насчет «двойников». Явле­ние нередкое. В пассажирской службе, как вы знаете, на сей счет даже резерв предусмотрен. Так что преступники не слишком рискуют.

— Не скажите! Железнодорожнику, если увяз в деле с заглядом наперед, не резон привлекать сторонний глаз к поддельному билету. Не на один же билет он готовил краски, скребки, тушь, собирает использованные билеты, оборудовал мастерскую...

— Проводников мы проинструктировали: не допускать сбора старых билетов, примечать сборщиков.

— Дельно! Насчет билетных кассиров — версия, как предположение. — Жуков пролистал бумаги в папке, через лупу поглядел на билет. — А ведь расчет преступни­ков на спешку, на халатность... Внимательно рассмот­реть — изъяны выпирают сами!

Бардышев потер свой крутой подбородок. Усмех­нулся.

— Лупу каждому проводнику! У вагонов такая толкучка — свои глаза береги да береги! А вы, товарищ майор, обещали архив...

— Задание мне даете? — Жуков скрывал под строго­стью свое смущение: не побывал еще в архиве. — Кто здесь начальник— вы или я?..

— Виноват, товарищ майор. Но вы сами...

— Никаких но... Словесный портрет парня с бородой размножили?.. Ну вот, самодеятельная забота!..

— Бородка... Шрам на щеке... Не успел в картотеку...

Жуков захлопнул папку и встал.

— Итак. Начальство недовольно — первое. Дело на точке замерзания — второе. Направление главного удара: наблюдение и розыск парня с пассажиркой! Еще раз обратиться к дружинникам. Наружной службе — ушки на макушке и глаза — вширь!

— Поправка, товарищ майор. Первое — розыск и на­блюдение. И последнее — начальство!

— Вам, Владимир Львович, долго ходить в лейте­нантах. От перестановки слагаемых в жизни часто многое меняется.

— Мой принцип вам известен, товарищ майор!

— Поправка принимается, как теперь говорят, целиком и полностью! Пригласите еще раз бригадира: детали, мельчайшие подробности пассажирки. Ищите зацеп­ку! Часы не считайте — время, как правило, наш про­тивник!

— Диссертация моя горит синим пламенем! — вздох­нул

Бардышев.

— Свои диссертации мы писали в протоколах допро­сов, выстрачивали пулями ТТ и автоматов, заливали кровью бандитски убитых боевых товарищей...

— Понимаю, товарищ майор! — Бардышев стал по стойке «смирно», насупил светлые брови. — Накипь ныне почти не боится антинакипина. С ней научно надо поступать. Вот ведь вытравляют ее, а она к химии привыкает, .как клоп и таракан.

Фимка был ошарашен: только вынул билет - возле толкучки у касс, как услышал:

— Пройдемте!

Он начал было хорохориться, но дружинники оказа­лись настойчивыми.

У дежурного ему велели посидеть. С билетом куда-то ушли. Он сперва не мог понять: чего к нему прицепи­лись?... Продавал билет? Что, собственно, особенного в этом? Человеку так пришлось, что ехать самому не удалось. Сдавать через кассу? Хлопот на полдня. И ему выходить на работу во вторую... Ну-у, крючки-законники!..

Чем дольше длилось ожидание, тем настойчивее кучились его мысли: неужели Семен подсунул нечистое дело? И все же не мирился с этими предположениями — Чабан предупредил бы!..

И милиционеры в форме, и приевшийся ему запах казенных коридоров, и зарешеченные окна — все напоми­нало недавнее прошлое, и сердце дрогнуло, защемило, когда его повели на второй этаж.

Лейтенант Бардышев пристально рассматривал Фим- ку. Лупой прижимал билет. Бородка, как говорят, в три волоска. Заметный шрам на щеке. И испытывал острую радость: нашелся!.. Старуха точно описала своего благо­детеля.

— Мера пресечения... Вам этот термин знаком? — спросил наугад.

Фимка встрепенулся, как заяц, схваченный за уши:

— Какая мера? Шуткуете, начальник!

— Ясно! Термин вам известен... Где покупали билет?

— Не я покупал... человек один. Ехать не может. Попросил вот.

— Фамилия? Где живет?

— А в чем, собственно, дело? Нельзя продавать билет, если отпала нужда в нем?

— Так у нас не пойдет! — Бардышев потребовал документы. Медленно прочитывал каждую страничку новенького Фимкиного паспорта. А Фимка все еще надеялся, что вышло недоразумение. С обидой вспоминал Семена: «Вот почему Чабан не посылал Томку! Оберегал от ментов!».

— За что были осуждены?.. Так, попытка грабить — ответ понятен. Освобождены досрочно? Проверим, Солуянов!... Так кто послал с билетом на вокзал?

— Что вы заладили: билет, билет, билет. В чем моя вина? — Фимка сердился на себя: зачем связался с этим Чабаном?! Всегда с ним наколешься!..

— Придется побыть у нас, покамест вспомните хозяина билета.

— А если не вспомню?

— Будете отвечать за мошенничество по закону! А это — опять баланда и срок! — Бардышев не верил Фимке. И чем-то нравился ему этот взъерошенный парень: Рабочие руки у него: пальцы в ссадинах, ногти облома­ны — такими тонкой кисточкой владеть трудно в мастер­ской фальшивобилетчиков!..