Без ума от графа
Шрифт:
Весь путь до деревни они прошли в молчании. Только здесь Гриффин пришел в себя.
— Чьи это пони? Куда их надо отвести?
— Это наши пони, с постоялого двора. Милорд, не хотите ли выпить чего-нибудь? — Бесси улыбнулась. — За счет заведения.
Гриффин взглянул на светящиеся окна постоялого двора, прислушался к глухому шуму, доносившемуся из-за дверей, и покачал головой.
— Нет, в другой раз.
— Тогда всего вам доброго, милорд.
Бесси взяла поводья из рук Гриффина и присела в знак прощания.
Он хотел повернуться и уйти,
— Как мы благодарны вам, милорд. Очень благодарны. Слава Богу, теперь мы свободны.
— Свободны от Крейна, ты хочешь сказать?
— Да, да, милорд. — Она замолчала и потупилась. — Милорд, знаете, те письма... писала я.
Гриффин замер на месте, не веря своим ушам.
— Ты? Так это была ты?
Бесси молчала, не зная, что сказать.
— Видите ли, милорд, Олбрайт погиб не из-за вашей сестры. Его столкнул вниз Крейн.
— Что? Что ты сказала? — крикнул Гриффин.
От испуга Бесси втянула голову в плечи. Гриффин опомнился и торопливо спросил:
— Крейн убил Олбрайта?! Как это случилось?
— Я видела, как ваша сестра боролась с Олбрайтом на вершине скалы. Я хотела закричать, позвать на помощь, но со мной был Крейн. И он запретил мне поднимать шум. Когда леди Жаклин вырвалась и побежала прочь, я очень обрадовалась. Она толкнула Олбрайта, он упал и, кажется, растянул лодыжку. Но он не упал вниз, до края обрыва было еще далеко. Мы подошли к нему, он дышал, но, по-видимому, был без сознания. Я побежала за врачом.
Бесси всхлипнула.
— Невольно я оглянулась, и увидела, как Крейн ногой столкнул Олбрайта с обрыва.
Она уткнулась лицом в поднятый передник и заплакала. Гриффин обнял ее за плечи, пытаясь успокоить.
— Значит, ты видела, как Крейн убил Олбрайта? Но почему ты все это время молчала?
Бесси подняла на него заплаканные глаза.
— Я боялась, милорд. Он грозил убить меня, если проболтаюсь. И убил бы, сами знаете, милорд.
Да, это была правда. Гриффин не смел винить Бесси за ее преступное молчание. Но сколько же им всем пришлось пережить! Ему, Жаклин и той же Бесси. Подлости и низости Крейна не было предела.
— Ты подпишешь бумагу со своим признанием? Обещаю тебе, что покажу ее только в случае крайней необходимости. Крейна в любом случае ждет петля, и поскольку больше некому будет ворошить прошлое, то, полагаю эти мерзкие слухи пройдут сами собой.
— Да, — ответила Бесси, — подпишу, милорд.
Вдруг крепкая рука похлопала Гриффина по плечу, и следом прозвучал голос викария:
— Не пора ли нам промочить горло, а? Что-нибудь для согрева?
Тут викарий разглядел Бесси.
— А вот и сама хозяйка! Давай пошевеливайся. За мной идет целая толпа жаждущих выпить. Думаю, сегодня в пивной будет некуда яблоку упасть.
И действительно, нагнавшая их толпа увлекла за собой Гриффина, и он следом за всеми вошел в пивную.
Он, внутренне поеживаясь, ожидал встретить злые лица, хмурые взгляды и недобрый шепот.
Удивленного, ничего не понимающего Гриффина похлопывали по спине, желали выпить за его здоровье, поздравляли с успехом. Никаких косых взглядов, никакой былой враждебности, а ведь это были те же самые люди, что и раньше. Ему совали в руки кружку за кружкой, все хотели, и те, кого он знал, и совсем незнакомые люди, выпить с ним. Со всех сторон его окружали улыбающиеся веселые лица.
Этой ночью, несмотря на настороженность, укоренившиеся в его сердце обида и злость под напором всеобщего дружелюбия рухнули, рассыпались и исчезли.
— Не принимай все за чистую монету, дружище, — охладил восторг Гриффина лукаво улыбавшийся викарий. — Подожди, завтра увидишь, как эти же самые люди будут ворчать из-за высокой арендной платы и так же злиться.
Улыбнувшись, Гриффин поднес ко рту кружку и сделал глоток. Конечно, будут, кто бы сомневался. Они ведь простые люди.
Домой он возвращался, слегка пошатываясь. Голова приятно кружилась, то ли от выпитого эля, то ли от сознания, что всем их мучениям наступил конец.
Все окончилось как нельзя лучше.
По крайней мере для Жаклин.
— Я не могу оставить ее, — ответила Розамунда Мэддоксу, державшему в руках букет маргариток.
Влюбленный топтался на пороге спальни, где лежала заболевшая Жаклин, не решаясь войти.
Жаклин, совсем недавно принимая его предложение руки и сердца, упала в его объятия, потеряв на миг сознание. Конечно, эту слабость можно было бы приписать романтическому настроению девушки, но Жаклин отнюдь не была романтической особой. К несчастью, ее минутный обморок был вызван не столько драматическими переживаниями, сколько нервным перенапряжением.
Розамунда взяла цветы и поставила в вазу рядом с постелью спящей Жаклин. Приложив палец к губам, она тихо прошла мимо Мэддокса и вышла в коридор, жестом позвав его за собой.
— Врач говорит — это лихорадка. Он прописал ей полный покой. Он полагает, что болезнь развилась в результате излишнего напряжения: выход в свет, светские развлечения и все в таком духе — но мы-то с вами хорошо знаем истинную причину ее заболевания.
Розамунда скривила губы, показывая одновременно недовольство и нетерпение: больше всего ей хотелось знать, как обстоят дела в Пендон-Плейс. Ее нервы тоже были натянуты до предела.
— Я не могу оставить ее. Может быть, вы, сэр, возьмете на себя роль почтальона и поедете в Корнуолл, чтобы рассказать там обо всем, что здесь случилось?
Мэддокс метнул озабоченный взгляд на двери спальни, за которыми лежала Жаклин. Его лицо искривилось от жалкой неуверенной улыбки.
— Но ведь и я тут не совсем бесполезен, не так ли? Как только ей станет немного лучше и она сможет сидеть в постели, я могу играть с ней в карты... и в другие игры.
Окончательно растерявшись, Мэддокс вздохнул и промолвил: