Безликий
Шрифт:
– Почему?
– Если человек зациклен на лицах, одного ему будет мало. Уже хотя бы потому, что человеческая плоть недолговечна.
– Думаешь, он хочет сделать из лица маску или что-нибудь в этом роде?
– В любом случае ему наверняка скоро захочется получить новое. Причем, возможно, он даже знает когда.
– С чего ты взял?
Я перебрал фотографии и нашел нужную.
– Смотри, это цифра «4». Убийца выжег ее на груди жертвы.
– Да, я в курсе. И что?
– Почему
– Не знаю, а при чем тут это? – Димитров забрал снимок у меня из рук и внимательно разглядел. – Может, это буква «Ч»? – предположил он вдруг.
– Может, – согласился я. – Но если это четверка, то мне она напоминает начало обратного отсчета.
– Хочешь сказать, убийца наметил четыре жертвы?
– Похоже на то.
– А зачем ему сообщать нам об этом?
– На это может быть много причин. Но о них лучше расскажут психиатры, а не я.
– Боюсь, с этим у нас несколько напряженно.
– Ничего, мы запросим психологический портрет в управлении. Когда будет более-менее ясна картина преступления.
Димитров вернул мне фотографию.
– Начальство выделило тебе комнату в отделе, – сказал он. – Чтобы ты не мотался из Питера сюда. Так что, если хочешь, можешь там поселиться на время расследования. Или у тебя семья?
Я отрицательно покачал головой:
– Не успел обзавестись.
– Ну, так как? Переедешь?
– Конечно. Надо только прихватить вещички.
Все складывалось весьма удачно: теперь я смогу быть поблизости от охотничьих угодий маньяка все время, а не наездами.
– Тогда давай за ними. За два-три часа управишься?
– Думаю, да.
– Позвони мне, как приедешь, я тебе скажу, куда ехать. Ну, и поселю.
Мы обменялись телефонами.
– Ладно. – Я встал. – На ночь надо будет оставить кого-нибудь здесь.
– Зачем? – удивился лейтенант.
– На случай, если убийца за чем-нибудь вернется.
– Так он же увидит…
– Поэтому сидеть надо тихо и не спугнуть его.
– Ладно. – Димитров явно считал мою затею глупой. – Посмотрим, что можно сделать.
– Я руковожу расследованием, – напомнил я. – Так что найди способ.
– Сказал же: ладно.
– Я позвоню, когда вернусь.
– Угу.
Сунув фотографии в карман, я направился к машине.
Хорошо, что мне дали комнату в Пушкине. Плохо, что я практически не знал его географию, но ведь, в конце концов, для того и изобрели навигатор. Впрочем, лучше изучить карту Пушкина, чтобы не полагаться на прибор всецело, благо город не такой уж большой.
Я поехал домой собирать вещи и, как и предсказывал Димитров, справился за два с половиной часа. Вернувшись в Пушкин, я позвонил от Египетских ворот лейтенанту.
– Ты уже здесь? – удивился
Вскоре я припарковался позади трехэтажного здания из серого кирпича с решетками на окнах. Димитров ждал меня внизу на крыльце.
– И все? – Он с удивлением взглянул на спортивную сумку у меня в руке. – Налегке?
– Надеюсь, мне не придется торчать тут вечно, – ответил я.
– Все зависит от тебя. Ты же руководишь расследованием, – саркастически заметил лейтенант.
– Ладно, не прикапывайся, – сказал я примирительно.
– Пойдем, я покажу тебе твои хоромы.
Димитров провел меня вокруг здания к железной лестнице на второй этаж.
– Это здесь, – сказал он, протягивая мне один-единственный ключ с синей пластмассовой биркой. – Заходить не буду, сам разберешься.
– Ок. – Я взял ключ и начал подниматься.
– Как устроишься, приходи, – окликнул меня Димитров. – Будем отчеты писать.
– Всегда мечтал! – буркнул я без тени энтузиазма.
Лейтенант понимающе рассмеялся:
– Да уж, удовольствие то еще!
Когда он скрылся за углом, я отпер дверь. Вошел, зажег свет и огляделся: комната была метров пятнадцать, меблированная и даже с маленьким телевизором, который я, впрочем, смотреть не собирался. На узкой кровати лежало свернутое постельное белье, шерстяное одеяло висело на спинке. Над столом имелась полка, на которой я обнаружил два старых журнала с кроссвордами и три книги в потрепанных обложках: «Тысячекрылый журавль» Ясунари Кавабаты, «День триффидов» Джона Уиндема и роман Яна Флеминга о Джеймсе Бонде.
Из комнаты вела дверь в совмещенный санузел с душевой кабиной. Первым делом я проверил, работает ли сантехника – к моему удивлению, все оказалось в порядке.
Над пожелтевшей раковиной висело прямоугольное зеркало с трещиной в верхнем правом углу. Я всмотрелся в свое лицо: слегка осунувшееся, небритое, под глазами круги. Надо бы хорошенько выспаться и вообще привести себя в порядок, а то люди скоро перестанут пускать меня на порог, несмотря на удостоверение. Намочив ладонь под краном, я пригладил волосы, ополоснул лицо и вернулся в комнату.
В голову пришло, что эта квартирка – лишний повод сделать все, что возможно, для того, чтобы побыстрее завершить расследование и убраться из Пушкина. Не то чтобы кто-то ждал меня в Питере. С родителями я давно жил раздельно, друзей у меня было мало. Вернее, если уж посмотреть правде в глаза, всего один – Дремин, мой коллега. Остальных сослуживцев можно было считать приятелями, но мы практически не общались вне работы. Девушка… девушка ушла. Я знал, что этим кончится, но от этого было не легче.