Безнадежный пациент
Шрифт:
– Не захочет ли… Монти поговорить о курсе, который прошел?
Мамины поджатые губы моментально расплываются в широкую сияющую улыбку.
– Ты можешь позвонить ему прямо сегодня! – возбужденно выпаливает она. – Я попросила Шарлотту предварительно договориться с Монти о встрече, на случай если ты согласишься.
– Я пока согласия не давал.
– Тем не менее, – настаивает мама. – Монти с удовольствием расскажет тебе о Коделл и ее Институте. По-моему, он просто в восторге. С твоей работой на сегодня я разберусь сама. Разумеется, компания покроет все транспортные расходы.
Я с опаской беру синюю папку и, пожалуй, лишь ради приличия делая вид, будто собираюсь изучить ее содержимое, засовываю к себе в сумку.
– Погоди… транспортные расходы? – Я озадаченно
– Ты про тот грязный пентхаус? – насмешливо фыркает она. – Нет. Он оттуда переехал… слава богу.
Глава 4
Я проработала с доктором Коделл последние три года, и у меня нет слов, дабы выразить всю степень моего восхищения женщиной, которая сегодня удостоена награды. Позор мне, ибо я планировала произнести в ее честь целую речь!
Впрочем, к счастью для меня, достижения Элизабет красноречивее любых слов. И тот факт, что я принимаю от ее лица эту почетную награду, так как для доктора Коделл нет ничего важнее нужд пациентов, – наглядный пример самоотверженности, служения делу и заботы, которые она сразу же привнесла в профессию.
«Забота» – слово, к которому я постоянно возвращалась, когда готовила вчера свою речь. Забота очень важна, но порой мы не находим в себе сил ее проявить. Каждый из присутствующих здесь боролся с апатией, выгоранием, проявлениями эгоизма, забывая самое главное: зачем мы вообще лечим людей.
Однако я, а также все, кто знаком с доктором Элизабет Коделл, можем смело утверждать: она целиком посвятила себя заботе о людях. Даже после смены доктор Коделл еще долго остается с пациентами; она ездит на лекции, лишь когда чувствует необходимость сообщить что-то действительно важное; цель ее новаторских исследований – не нажива или самореклама, а развитие медицины и спасение жизни.
Элизабет, хоть ты сейчас и не смотришь, знай, что для меня огромная честь принять эту награду – она по праву принадлежит тебе, твоему революционному методу и всем, кого ты спасла и еще спасешь!
Спасибо, что показываешь нам, как выглядит настоящая забота о человеке!
Выступление и аплодисменты резко обрываются – размещенное на сайте Американской психологической ассоциации видео с церемонии награждения заканчивается черной заставкой. Я выключаю экран телефона и выпрямляюсь на сиденье такси, пытаясь понять, долго ли еще ехать.
Раньше Монти Хан жил в двух шагах от офиса. Расстояние от нашего офиса до его дома было едва ли больше, чем метры, которые преодолевал лифт, поднимаясь наверх.
Отец Монти, Сан-Мин, уважаемый южнокорейский магнат недвижимости, приобрел здание и отдал в управление сыну в надежде, что серьезное дело поможет заблудшему агнцу наконец остепениться. Правда, по слухам, как только документы были подписаны, Монти передал управление частной компании, а сам поселился в пентхаусе и занялся превращением трехуровневых апартаментов в лучшую клубную площадку города.
С экономической точки зрения идея не выдерживала никакой критики: свободный вход, бесплатный бар. Бездонная яма, куда Монти регулярно выкидывал миллионы. Впрочем, по меркам самого Монти, слава, аура порочности и регулярные скандалы обеспечивали месту однозначный успех. Со слов моих коллег, сборища у Монти Хана имели бешеную популярность. Ночи в стиле знаменитых пиров Калигулы, где рекой тек дорогой алкоголь, предлагались новейшие синтетические наркотики и самые экзотические сексуальные утехи. Я видел тусовки в его логове, если засиживался на работе допоздна. Небо над офисом пронизывали танцующие лучи прожекторов, в окнах извивались силуэты многочисленных гостей, басы оглушительно бухали на весь Лондон, словно быстро бьющееся сердце.
Темная сторона Монти Хана начала проявляться далеко не сразу. Свидетелями его срывов становилась лишь горстка самых стойких гостей, продержавшихся всю ночь. Продрав
А в центре всего этого – Монти. Он вставал раньше всех или вовсе не ложился. Он, пошатываясь, ходил между спящими, призывал продолжить веселье. Монти жаждал вернуть атмосферу ночного безумия, но в окна неумолимо светило солнце.
Мои коллеги вежливо откланивались, и во время долгого спуска на лифте каждого посещала отрезвляющая мысль: человек, решивший устроить из своего жилища ночной клуб, вынужден бывать там и днем. Несколько лет спустя один из легендарных кутежей Монти закончился тем, что беднягу вышвырнули из ночного клуба в Сингапуре. Очевидцы с радостью записали на видео перепалку между Монти и охранником клуба. Не успели зеваки убрать телефоны, как внедорожник, за рулем которого сидел орущий что-то нечленораздельное Монти, на скорости въехал на тротуар и прижал огромного вышибалу капотом к стене.
Когда на следующее утро Монти пришел в себя, ему сообщили, что пострадавший от вчерашнего наезда может навсегда остаться прикованным к инвалидной коляске. Однако Монти о вчерашнем происшествии не помнил вообще. Когда об инциденте стало известно, у моих коллег одновременно случился приступ амнезии, и они хором заявили, что ни разу не переступали порог пентхауса Монти.
Я рад, что парень перебрался в место получше, даже если теперь туда приходится ехать на трех поездах. После двух пересадок и часового путешествия на юго-восток я оказываюсь в пригороде Лондона. Там я сажусь в заранее заказанное такси и остаток пути проделываю по извилистой проселочной дороге. Пейзаж становится все более пустынным, лишь время от времени за окном мелькают автобусные остановки. Количество маршрутов, отмеченных на каждой следующей остановке, неуклонно сокращается. Наконец мы минуем несколько остановок, где ходит лишь один автобус. А вот и он, грохочет навстречу по узкой дороге.
Небо ясное, синее. Тебе бы понравился этот погожий денек. Представляю, с каким азартом ты сунула бы ноги в походные ботинки, чтобы побродить по прекрасным, усыпанным листьями лесным тропинкам, вдыхая чистый прохладный воздух.
Мы редко выбирались в лес. Мне почему-то всегда казалось, что пригород – это слишком далеко, и поездка туда и обратно отнимет полдня. Теперь, когда я изредка выбираюсь на природу, то с ужасом понимаю: от города сюда рукой подать.
– Здесь нормально?
– Прошу прощения? – Я выхожу из задумчивости и встречаюсь взглядом с водителем, который молча ждет ответа.
Машина не движется. Вокруг живописная британская деревушка.
– Приехали, говорю. Здесь нормально? – Таксист показывает в окне строение, которое в навигаторе значится как «дом Монти Хана».
Да, это совсем не Кэнари-Уорф. Перед нами очаровательный, словно сошедший с картинки, английский сельский дом. Невысокая печная труба оплывшей свечой торчит на покрытой мхом крыше. Стены из настоящего природного камня, положенного на раствор, как в старину, подъемные окна с белыми переплетами и ярко-красная входная дверь. Дом расположен в глубине прекрасного сада, утопающего в буйной растительности на многочисленных клумбах и шпалерах. Ты бы влюбилась в это место с первого взгляда!
Поблагодарив водителя, я выбираюсь из машины и шагаю к дому. На железной калитке приятно звякает щеколда. Под подошвами ботинок хрустит древесная щепа, я иду по дорожке под арками, увитыми многоярусными соцветиями глицинии, вдыхаю ароматы жимолости, герани и полевых цветов.
Я почти у красной двери, и вдруг желудок сворачивается в тугой комок. Не ожидал, что стану волноваться перед встречей, но мне почему-то тревожно. Иногда, думая о Монти, я высокомерно считал его эмоционально выгоревшим эгоистом, который разрушает все вокруг и безрассудно растрачивает деньги, словно напрашиваясь на раннюю смерть. Теперь, если принять во внимание мамины слова и глядя на новое обиталище Монти, складывается впечатление, что ситуация кардинально поменялась.