Безумие толпы
Шрифт:
Жизнь Деборы Джейн Шнайдер оборвалась около полуночи между 31 декабря и 1 января.
Причина смерти: удар тупым предметом по затылочной части головы. Орудие убийства: полено, скорее всего колотое.
Вернулась Изабель Лакост, и теперь все сидели за длинным столом для совещаний в подвале и смотрели видео. Не всё, а только эту часть. Прокручивали снова и снова. Потом Бовуар остановил запись на кадре, показывающем лицо Жильбера.
Гамаш откинулся на спинку стула.
– Что скажете? Является ли Винсент Жильбер соучастником?
Изабель
– Non.
– Он там присутствовал, – сказал Жан Ги. – Стоял рядом с этим типом.
– Но Тардиф не собирался там стоять, – отмахнулась Изабель. – Он хотел быть гораздо ближе к сцене. Отошел назад, только когда увидел нас. Я несколько раз говорила с Тардифом и уверяю, что Винсент Жильбер, какие бы планы ни лелеял, никогда не выбрал бы его в сообщники. А уж тем более в сообщники убийства.
– Почему ты так решила? – спросил Бовуар.
– Потому что Жильбер нашел бы помощника, понимающего, что надо делать. Эдуард Тардиф хороший парень, трудяга, порядочный человек, доведенный до кипения. Он не годится в организаторы преступления.
– Он все настолько просчитал, что чуть не выполнил намеченное, – сказал Бовуар.
– Но не смог уйти, – напомнила ему Лакост. – Жильбер никогда не согласился бы на план, согласно которому его сообщника арестовывают на месте преступления.
– Верно, – кивнул Бовуар.
– И я думаю, что и Тардиф не выбрал бы Жильбера, – продолжила свою мысль Изабель. – Они несовместимы. Высокомерный ученый и наивный лесоруб?
– Тебе он нравится, – сказал Гамаш. – Тардиф.
Лакост задумалась.
– Я его понимаю.
– И ты ему симпатизируешь? – спросил Гамаш.
Она неторопливо кивнула:
– У меня мама тоже не молодеет. И я бы на его месте чувствовала то же самое.
– А вот это зря, – нахмурился Гамаш. – Эдуард Тардиф не вдруг подобрал пистолет с полу и принялся стрелять. Он это спланировал. За несколько дней. Придумал отвлекающий маневр. Чуть не вызвал панику. Это никакое не crime passionnel [89] . Это хладнокровная попытка убийства, поставившая под угрозу сотни человеческих жизней. Давай не будем романтизировать месье Тардифа и его мотивы или действия.
89
Преступление, совершенное в состоянии аффекта (фр.).
Гамаша беспокоило, что с его ведущими и самыми закаленными детективами именно это и происходит: они превращаются в романтиков.
Расследование пробудило в них бурю эмоций. Да и в нем самом тоже.
– Desolee, patron, – вздохнула Изабель. – Но у нас проблема. Не думаю, что доктор Жильбер был соучастником, и вместе с тем я не уверена в сообщничестве брата. Альфонса.
– Почему? –
– Как я уже говорила, он выложил все слишком быстро и был явно потрясен, увидев запись. Похоже, он не ожидал ничего подобного. Я хочу еще раз поговорить с ним.
– Я не думаю, что мы можем исключить участие святого идиота, – сказал Жан Ги. – Может, Жильбер и не сообщник, но он ввел нас в заблуждение в том, что касается его отношений с почетным ректором. Он не сказал нам, что был на лекции. И вчера он был на вечеринке. Он единственный, кто присутствовал в обоих случаях.
– Если не считать саму Робинсон.
– И тебя. – Изабель прищурилась, глядя на Жана Ги.
Если у нее и было любимое занятие, то в первую очередь – подкалывать Бовуара.
– Не вынуждайте меня садиться между вами, – произнес Гамаш. – Я считаю, что, возможно, два эти случая никак не связаны. Первый был запланирован. Второй – нет. И мы до сих пор не знаем, была ли Дебби Шнайдер намеченной жертвой.
– Я говорил с ее отцом, – сказал Бовуар.
Не было нужды описывать, в каком состоянии тот находился. Разум его пошатнулся от горя, сердце было разбито.
– Он пытался быть полезным, но мало что смог вспомнить. Однако подтвердил, что Дебби и Эбигейл дружили с детства.
– Он знал про сестру Эбигейл Марию? – спросил Гамаш.
– Я не знал про нее, когда говорил с ним, поэтому не спрашивал.
– Ты можешь ему перезвонить и задать вопрос: была ли сестра у Эбигейл?
– Безусловно. – Бовуар сделал себе заметку на память. – По словам месье Шнайдера, у дочери не было недоброжелателей, во всяком случае, он не смог назвать ни одного; а поскольку она никогда не бывала в Квебеке, он недоумевал, кому она тут помешала.
– А ее бывший муж? – спросила Лакост.
– Она много лет его не видела, а расстались они по-дружески. Похоже, тут все чисто. Еще я поговорил с заведующим кафедрой профессора Робинсон.
Гамаш подался вперед.
– Хотя завкафедрой прямо этого не сказал, но из беседы с ним мне стало ясно, что он сильно разочаровался в профессоре Робинсон. Да, по его мнению, она блестящий ученый. Они гордились тем, что ее выбрали провести постпандемическое статистическое исследование для Королевской комиссии. Однако, ознакомившись с предварительным отчетом, он попросил ее прекратить эту работу. Сказал, что расчеты верны, а выводы ошибочны.
– Но она, конечно, отказалась.
– Отказалась. Устроила на кафедре настоящее извержение дерьма.
– Так и сказал? – заинтересовалась Изабель.
Бовуар улыбнулся:
– Он был абсолютно корректен. Сказал, что у нее ум живой, как ртуть.
Гамаш фыркнул.
– Умно.
– Да разве не это он имел в виду? – заморгала Лакост. – Ее умную голову?
– Ртуть не только очень подвижна, она еще и ядовита. Он не упоминал кого-нибудь, кому профессор Робинсон навредила?