Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
— Семья у вас есть, Георгий Тимофеевич? — спросил Михаил.
— Если вы про жену и детей, то уже нет, — сокрушенно вздохнул Гудков. — С женой прожили в мире и согласии много лет, есть сын Сережка, уже большой, пятнадцать лет мужику… Полгода назад спуталась, зараза, с приезжим агрономом — мы тогда теплицы под присмотром городских шефов строили — и умотала с ним в город, а на суде сказала, что я ее поколачивал — и отсудила, сволочь, сына…
— Но вы ее не поколачивали?
— Нет, конечно, — вспыхнул Гудков. — Ни разу за все годы руку не поднял. Пусть не свистит, дрянь этакая. Хитрая стала, хорошо, что дом не ее, а моей
— Понятно, — вздохнул Туманов. — Женщины — они такие — палец покажешь, а они уже руку откусывают. То есть уже полгода вы проживаете без семьи — с мамой.
— А что не так? — насторожился Гудков. — Проживаю, представьте себе. За мамой уход и присмотр нужен, на мусорку не выкинешь. Есть еще старший брат Иван — пятьдесят три года мужику, в Грибове проживает, по медицинской линии трудится — фельдшером на станции скорой помощи. Тоже мужику с семьей не повезло… Приезжает в гости пару раз в месяц — мать проведать, водочки со мной накатить…
Офицеры переглянулись. Старший брат, проживающий в городе — это неожиданно. Гудков как-то стушевался — не ляпнул ли чего ненужного?
— В каком году вы начали совместную жизнь со своей женой?
— А какое это имеет…
— Ответьте, пожалуйста.
— Да мне все равно, — Гудков махнул рукой. — В начале шестидесятого и начали встречаться с Людмилой… Ну, как начали? — Гудков усмехнулся: — На конфеты и букеты времени не было, работы в колхозе невпроворот — вещи перевезла, и жить стали.
— В начале шестидесятого? — уточнил Михаил.
— Ну да… — глаза у Гудкова стали воровато бегать, изменился цвет лица — определенно не от болезни. — В январе шестидесятого, сразу после елочки… Послушайте, товарищи, к чему все эти вопросы?
— Все в порядке, Георгий Тимофеевич, — уверил Туманов. — Стандартные вопросы, нет повода беспокоиться. Вы отвечаете — мы записываем и уходим. Вы владеете личным автотранспортом?
— Владею, — проворчал Гудков. — Но почти не езжу. «Москвич-408» у меня, стоит в гараже, постоянно ломается. Даже бывшая на него не покусилась — зачем ей лишняя головная боль?
— Что курите, Георгий Тимофеевич?
— Издеваетесь? — беспокойство буквально съедало человека.
— Вы просто ответьте, не надо комментариев.
— Да что куплю, то и курю… Сигареты без фильтра — «Ватра», «Прима», «Астра». Недавно «Памир» купил за двенадцать копеек — горлодер невозможный… «Беломор» иногда курю. Сигареты с фильтром почти не позволяю — дорого. В рабочее время предпочитаю «японские» — под названием «Цузые», — Гудков криво усмехнулся. — Сейчас вообще почти не курю. Только затянешься — потом полчаса прокашляться не можешь…
— «Север» не употребляете?
— Редко. Хоть и папиросы, а дефицитные, зараза… В прошлом месяце пару пачек купил, растянул на неделю.
— Охотничье ружье имеется?
— Конечно, — Гудков словно споткнулся. — Чего же не иметься? Все законно, оформлено через охотничий клуб, есть разрешение. Уток иногда постреливаем, раньше, бывало, на кабанов ходили…
— Можете принести?
Фигурант удалился, вернулся через несколько минут с ружьем в потертом чехле. Милиционеры переглянулись. Губа у человека была не дура. Из чехла извлекли гладкоствольное охотничье ружье «ИЖ-58» с горизонтальным расположением стволов. Изделие производилось с пятьдесят восьмого года на Ижевском механическом заводе. Конструкция оказалась настолько удачной, что изделие
— Недавно стреляли, — он вопросительно уставился на фигуранта.
— Так и что с того? — Гудков, похоже, подготовился к этому вопросу. — Для того и оружие, чтобы стреляло, а не на стенке висело. Третьего дня по болотам блуждал километрах в пяти от деревни, не в заповеднике — не думайте. Пару вальдшнепов подстрелил, потом матери приготовил. Не верите — у нее спросите. Она их обожает. Мясо мягкое, нежное, без всякого привкуса. Там, кстати, и провалился по колено в трясину — хорошо, за ветку зацепился. Пока выбирался, промок до нитки, вот эту проклятую хворь и подхватил…
Задерживать гражданина Гудкова оснований не было. «Проследить бы за ним», — мечтал капитан Горбанюк, когда проселочными дорогами офицеры выбирались к городу. «Тип подозрительный — не отнимешь. Может, и непричастный, но все, что требуется для маньяка, у Гудкова есть. Возможности, злость, старые обиды… И что за брат такой обитает в городе? Эх, мало у нас людей, чтобы отрабатывать все эти версии…»
Людей и рабочего времени не хватало катастрофически. Появлялись новые фигуранты, разбегались глаза. По всем направлениям требовались проработки. Гудков не мог самостоятельно проворачивать дела в городе — проживал далеко, вряд ли хорошо ориентировался в Грибове. Но поработать на подхвате в той же деревне селькупов, у землянки отшельника Шайтана… Почему бы и нет? Но в любом случае картина рисовалась фантастическая. Про Ковалевых тоже не забывали. Алиби по текущим преступлениям, чем уважаемый Александр Михайлович занимался семнадцать лет назад? Каким образом его отпрыск дорос до целого депутата горсовета и как с этим бороться? Причастность Ковалевых выглядела еще фантастичнее. А еще пощипывало смутное подозрение, что на этих фигурантах свет клином не сошелся…
Что и подтвердила Маргарита Павловна, подкинув еще одну версию. Видимо, предыдущие стали казаться пресными. В кабинете сидел представительный, хорошо одетый товарищ с выражением умеренного беспокойства на честном лице. Ему было лет пятьдесят, но годы пощадили человека, забрали лишь самую малость. Он был подтянут, с крапинками седины в темно-русой молодящей его шевелюре, имел правильное лицо и положение в обществе. Одевался товарищ недешево и со вкусом — мягкая замшевая куртка была расстегнута, из-под нее выглядывал элегантный костюм из серого шевиота. «И на чем у нас можно делать такую зарплату?» — невольно задумался Туманов. Оказалось, что на детях.
— Очень хорошо, Михаил Сергеевич, что вы подошли, — встрепенулась Рита. — А у нас сегодня гость.
— Которого вы сами же и вызвали, — прокомментировал мужчина и выразительно посмотрел на часы. У него был мягкий баритон с бархатными нотками. Отдельные представительницы слабого пола от такого голоса просто немеют. Но Маргарита Павловна к таким не относилась.
— Прошу любить и жаловать, товарищ майор. Грабовский Игорь Денисович, бессменный директор детского дома на улице Рябиновой. Образцовое, можно сказать, учреждение. А Игорь Денисович пользуется неизменным уважением и покровительством наших городских властей, включая первого секретаря райкома товарища Чебышева.