Биография отца Бешеного
Шрифт:
— Как вас зовут? — пересохшими губами прошептал я, чтобы не выглядеть полным идиотом: женщина откровенно меня клеит, а я будто не соображаю, что происходит.
— Марина… — ответила она и, взглянув на свою коллегу, убрала руку и громче добавила: — Николаевна…
Она говорила со мной в двух тональностях: одни фразы едва ли не шепотом для меня, другие — нормальным голосом для посторонних ушей.
— Ну, что ж, ваши ответы весьма оригинальны… — нормальным голосом, а более тихим: — Забегайте как-нибудь на кафедру… — и вновь громче: — Хотя и не бесспорны… «Четверка»
— Более чем! — подхватил я.
— Хорошо. — Она взяла зачетку и как будто писала несколько дольше обычного.
— Спасибо, — поблагодарил я и, принимая у нее зачетку, чуть прикоснулся к ее мягкой руке.
Когда в коридоре я раскрыл зачетку, то с удивлением увидел оценку «отлично» и клочок бумажки с номером телефона.
Вас не удивит, что я стеснялся звонить Марине Николаевне — просто не хватало духу. Месяца через полтора мы случайно встретились в метро. Она шла под руку с каким-то мужчиной, но сразу меня узнала, сердечно поздоровалась, и они пошли дальше, а за спиной она показала мне кулак, а потом сделала указательным пальцем движение, каким набирается диск телефона.
Я все-таки позвонил ей, но это случилось спустя год, когда я уже учился в другом вузе. Звонку она обрадовалась, признавшись, что была уверена, что я никогда не позвоню. Она пригласила меня к себе в гости, и мы провели несколько бурных ночей, пока не вернулся ее жених, ездивший в Чехословакию на какой-то научный симпозиум. Вскоре Марина вышла замуж, и мы потерялись в этом мире без всяких обид…
На весенней сессии судьба вновь свела меня с профессором Арустамовым, но на этот раз я был во всеоружии и четко ответил на все вопросы билета. Ответил и на дополнительные вопросы, профессор взял зачетку в руки.
— «Четверку» хотите поставить? — Я чуть заметно скривил губы.
— А вы заслужили «отлично»? — чуть язвительно спросил он.
— Кто откажется получить «отлично» у профессора Арустамова? — с вызовом ответил я.
— Попробуем! — задумчиво произнес профессор и быстро набросал контуры двух фигурок в двух проекциях. — За полчаса найдете решение, то есть нарисуете третью проекцию этих задачек, — получите свою «пятерку», а нет…
— Он развел руками, — останетесь при своих…
Одна фигурка представляла собой квадрат в квадрате при виде сверху и квадрат в квадрате при виде спереди — нужно было нарисовать третью проекцию, то есть вид сбоку, другая фигурка — четырехугольник в четырехугольнике при виде сверху и квадрат и вырезом сверху при виде спереди.
Вот эти рисунки, как я сегодня их помню:
На поиски решения у меня ушло меньше десяти минут. Причем к первой задаче я представил даже два ответа.
Я сознательно не привожу эти ответы, в надежде, что кому-то из уважаемых читателей захочется самому попытать счастье и решить задачки. Они начерчены в точном соответствии с правилами ГОСТа, и если бы были пунктирные линии, то они были бы обязательно указаны…
Когда я поднял руку, профессор Арустамов ехидно спросил:
— Что-то непонятно? Или вы согласились на «четверку»?
— Нет, товарищ профессор, я готов показать ответы.
— Вот как? —
— На все сто! — довольно улыбнулся я и почему-то рискнул подмигнуть…
Этот человек мне запомнился не тем, что полил на меня елей, похвалив и поставив отличную отметку, а тем, что в считанные минуты распознал глубинную сущность моего характера и моих пристрастий…
Иногда мне везло на людей, которые довольно быстро понимали суть моего характера. Я обязательно расскажу о них — постараюсь никого не забыть…
Но сейчас мне хочется рассказать о одном человеке, нарушая хронологию повествования. Встреча с ним была единственной, но запомнилась навсегда.
Я только что вступил в брак с Татьяной Шкловской, моей третьей женой (подробнее о ней и о наших взаимоотношениях я расскажу в свое время), и мы с ней отправились на медовый месяц в Пицунду, в Дом творчества Литфонда СССР. Там много было интересного, но сейчас речь пойдет только об одном человеке.
Это был очень импозантный мужчина средних лет. Мы познакомились с ним в бильярдной.
— Вадим, — представился он.
— Виталий, — ответил я…
Совсем забыл сказать, что несколько лет я при знакомстве представлялся как Виталий. Почему? Об этом вы узнаете сразу же после этого эпизода с Вадимом…
С Вадимом мы сразу понравились друг другу. Сыграли несколько партий в русский бильярд, потом в шахматы…
Я очень импульсивный игрок и ненавижу проигрывать. Но мой мозг как-то по-особому устроен: в любой игре я экспериментирую, выдумывая такие странные и необычные ходы, что однажды выиграл партию в шахматы даже у одного гроссмейстера, правда, только одну партию.
Потом он признался: мой первый ход его настолько огорошил, что ему подумалось, что я вообще не умею играть в шахматы, и он не отказался играть со мной исключительно из уважения, а когда увидел реальную угрозу своего поражения, было уже поздно.
Когда ко мне пришла некоторая известность, меня проверили на одной очень серьезной компьютерной программе и сделали интересное заключение: мой мозг устроен так, что первый мой ход в девяносто семи процентах оказывается правильным, если я делаю его спонтанно, без особых размышлений. Если же я начинаю просчитывать многочисленные комбинации, процент «лучшего хода» падает до пятидесяти двух.
Иными словами, я — спринтер и не люблю забегов на длинные дистанции. Будь то на гаревой дорожке, в игре в шахматы, карты, нарды, даже в самой жизни. Скорее всего поэтому я за три-четыре месяца пишу новый роман — меня несет волна фантазии…