Биография отца Бешеного

Доценко Виктор Николаевич

— Познакомься, это Микола, он…

— Помню-помню: ты писал! Вы с Украины… — Она протянула руку. — Лариса!

— Ну а як же: Виктор все уши прожужжал нам про вас! — Пожимая ей руку, он выразительно вздернул брови, кинув взгляд в мою сторону.

Я пожал плечами, не зная, как поступить в данном случае: не мог же я выгнать его из комнаты. Однако он сам сообразил:

— Тю, черт! — воскликнул Микола, выскочив из-за стола. — Мне ж бежать треба: опаздываю вже!

— Куда опаздываешь? — не врубился я в его хитрый ход.

— Забыл,

что ли? Мы ж с ребятами идем смотреть двух-серийный индийский фильм… Так что вернемся не раньше одиннадцати вечера! — Он повернулся к Ларисе. — Не прощаюсь: увидимся вечером! Хорошо?

— Хорошо! — растерянно кивнула Лариса, и Микола исчез.

Казалось бы, что такого особенного, что ребята решили сходить в кино? Но я-то знал, что никакого уговора о походе в кино не было, а это значит, что Микола давал мне понять, что он перехватит ребят и комната до одиннадцати вечера в моем полном распоряжении. Кроме того, он открытым текстом дал понять Ларисе, что она может остаться и на ночь: это никого не стеснит.

Расположение кроватей и бельевых веревок в комнате было таково, что при желании можно было отгородить любую кровать, и опыт подобных уединений у нас уже имелся. А по поводу тесноты есть поговорка: «С любимой женщиной и на лавке просторно, а с нелюбимой и в трехспальной кровати тесно!»

Я был обрадован и взволнован приездом Ларисы, и долгое время мы смотрели друг на друга и молчали. Я боялся сотворить какую-нибудь глупость, но и Лариса была тоже напряжена, тщетно пытаясь скрыть свое состояние.

— Чайку поставить? — спросил я, чтобы разрядить это гнетущее молчание.

— Поставь! — ответила Лариса. — А я и конфет привезла… — Она раскрыла чемодан и вытащила коробку шоколадных конфет, затем молча поставила на стол бутылку красного вина и вопросительно взглянула на меня.

— Конечно, можно, — кивнул я и добавил: — Только ты знаешь, я…

— Знаю, ты не пьешь! И очень хорошо! А я выпью… Говорят, праздновать день рождения заранее нельзя: оно у тебя послезавтра, но свой подарок, если не возражаешь, я вручу сейчас! — Она вытащила из чемодана красиво завернутый внушительный пакет и протянула мне.

В бумаге оказалась коробка, в которой я обнаружил очень модные в то время плетеные туфли чешского производства с острыми носами.

— Господи, это же так дорого! — воскликнул я, подумав про себя, что на такие туфли не хватило бы даже целой моей стипендии.

— Тебе не понравился мой подарок?

— Ну что ты, милая, они просто чудо!

— Вот и прекрасно! Носи на здоровье!

— Спасибо, милая! — Я обнял ее и крепко поцеловал в губы.

На этот раз ее губы были податливыми, прохладно-влажными и пахли чем-то очень нежным и волнующим.

— Может, сначала ты меня чаем напоишь? — смущенно спросила Лариса, а ее глаза излучали радостное сияние.

В тот вечер Лариса стала женщиной. Я до сих пор помню те прекрасные волнующие мгновения, которые

мы ощутили. Мы словно слились в единое целое, и казалось, ничто на свете не разлучит нас. Каких только любовных слов не шептали мы друг другу. В тот вечер и Лариса очень сильно изменилась: она словно в раз повзрослела, обрела нечто такое, что ощущается только в женских глазах: уверенность в себе, в своей красоте, в своей любви, а еще знание того, что ей открылась какая-то женская тайна, и она горда этим…

После занятий в пятницу и всю субботу мы с Ларисой бродили по Москве, посетили Третьяковку, ВДНХ, Сокольники, прокатились по Москве-реке на речном трамвайчике. К вечеру возвращались, буквально падая от усталости, и быстро засыпали в своем укрытии. Это было как нельзя кстати: мы просыпались среди ночи, когда ребята спали, и тихонечко, стараясь и дышать-то через раз, чтобы не разбудить их, начинали свои любовные игры, твердо уверенные, что нас никто не слышит. Правда, когда Лариса уехала, ребята признались, что все наши «ахи и охи» они слышали, но старались лежать тихо, чтобы не помешать нашему счастью…

Милые чудаки! Какое прекрасное было время!

Но, как я говорил выше, хорошее не длится долго. Оказалось, Лариса приехала только на три дня, и об этом я узнал лишь тогда, когда мы отпраздновали мой день рождения.

Праздновали, естественно, в нашей комнате. Гостей было немного: соседи по комнате, три их приятельницы да мы с Ларисой. Одна из приятельниц принесла с собой небольшой магнитофон, и мы вволю натанцевались: по правилам общежития, гостям предписывалось покинуть общежитие до одиннадцати часов, но мне сделали исключение в честь дня рождения и продлили вечеринку на один час.

Кстати, чтобы Лариса спокойно проходила в общежитие, я уговорил одну студентку, и та на время отдала свой пропуск…

Пока ребята провожали своих подружек, мы быстро вернули простыни-ширму на место и улеглись в свою «землянку». После бурной обоюдной эротической атаки, продолжавшейся долго и шумно: не было страха кого-то потревожить, мы замерли в объятиях друг друга, чтобы немного отдохнуть и вновь ринуться в бой.

— А я завтра уезжаю… — неожиданно сообщила Лариса.

— Как уезжаешь? Куда? — растерянно воскликнул я.

— Домой.

— Как же так? Почему ты мне раньше не сказала?

— А что бы изменилось? Надеюсь, ты не думал, что я на все лето приехала к тебе?

— Нет, но почему всего на три дня? — Я был настолько обескуражен неожиданным известием, что никак не мог прийти в себя.

— Во-первых, тебе учиться нужно, а я только мешаю, во-вторых, у меня тоже дела есть: повидались, день рождения отпраздновали, пора и честь знать…

— Все как-то неожиданно и… грустно…

— Вот и хорошо, что не сказала раньше: не было бы такого веселья на твоем празднике. — Лариса задумчиво улыбнулась. — Не печалься, Доца, не навсегда же мы расстаемся…