Биография отца Бешеного

Доценко Виктор Николаевич

Кличку Доца придумал мне Никита Фридьев еще в четвертом классе, и с его легкой руки меня все ребята так и называли до самого моего отъезда в Москву, но девчонки — только по имени. Когда я услышал «Доца» из уст Ларисы, повеяло чем-то родным и далеким…

— Да, не навсегда, — облегченно вздохнул я, обнял Ларису и нежно прикоснулся к ее губам.

— Ну что ты, в самом деле, Витя, целуешь так, словно мы действительно долго не увидимся с тобою? Сдашь сессию и сам в Омск приедешь — или раздумал? — Она вопросительно сощурила свои милые глазки.

— Как ты можешь так говорить? — с обидой произнес я. — Мне и так на душе тошно, а ты еще добавляешь…

Ни я, ни Лариса и представить

в те часы не могли, что следующая наша встреча произойдет лишь через несколько лет, когда я сумею все-таки выбраться в Омск, но это уже будет совсем другая Лариса, и, конечно же, изменюсь и я. Во всяком случае, после следующей встречи мы расстанемся с Ларисой на двадцать долгих лет…

Прежде чем начался учебный семестр, нам объявили, что занятия начнутся лишь с пятого октября, а весь сентябрь мы проведем «на картошке». Я пришел посоветоваться с Вадимом Константиновичем, моим тренером: нет ли каких-нибудь соревнований или так называемых прикидочных стартов. «Прикидочными стартами», или «прикидками», назывались внутренние соревнования, результаты которых шли в зачет спортсмену для его зачисления в команду. Ничего подобного не предвиделось, и мне ничего не оставалось, как отправляться «на картошку»…

Итак, «Здравствуй, милая картошка!»

Вскоре мы узнали, что наша картошка растет в районе подмосковного городка Можайска. Сборы были недолги, и в начале сентября ранним утром нас загрузили в автобусы, и к обеду мы подъехали к месту назначения. Местом нашей борьбы за урожай оказалась небольшая деревушка с несколькими домами, в которых жили в основном пожилые люди.

Встретили нас не очень-то гостеприимно: быстренько рассовали по двое, по трое на постой в разные дома, хозяева которых, как вы понимаете, всю жизнь «мечтали» о нашем приезде. Председатель колхоза выделил нам небольшой сарай, который стал нашей столовой. Он предупредил, что обеспечивать нас будут только мясом и молоком, а все остальное — в поле и в сельском магазине, кроме того, людей в колхозе не хватает, и готовить себе мы должны сами, и добавил: за питание будут высчитывать ежедневно… Выход на работу завтра в шесть утра, бригадир покажет.

— Вопросы ко мне есть? — буркнул он и обвел нашу группу своим тяжелым взглядом.

Желающих спросить не оказалось, и председатель неожиданно усмехнулся:

— Странно, почему никто не интересуется нормами оплаты? Или вам все равно?

— А мы думали, что вы сами посвятите нас в это, — приняв глуповатый вид, радостно улыбнулся я.

— Молодой, здоровый, да и веселый к тому же, — усмехнулся он. — Думаю, вам, молодой человек, не составит большого труда одному из первых собрать дневную норму! Она составляет пятнадцать корзин на человека, то есть триста килограммов картофеля! За выполнение одной нормы начисляется восемьдесят шесть копеек.

— А за две нормы? — продолжая улыбаться, спросил я.

— Один рубль семьдесят две копейки, — терпеливо ответил председатель. — И так за каждую норму! Однако мне кажется, что вряд ли кто из вас наберет больше двух норм, а потому и считать дальше — пустая трата времени! — Оглядев нас с видом победителя, он важно удалился прочь.

Мы немного приуныли, но вскоре молодость взяла свое, и мы с огромным энтузиазмом принялись за устройство сарая, который нашими стараниями вскоре превратился в «Ресторан „Арагви“, во всяком случае, именно такая надпись красовалась на его дверях…

Всего нас было девятнадцать и лишь только две девушки. Это обстоятельство заставило нас проголосовать за назначение представительниц прекрасной половины человечества поварами, с освобождением от полевых работ. Решение было принято почти единогласно:

против было только двое — сами девушки.

Для выполнения работ, требующих физической силы, постановили выделять на два часа в день двух дежурных, которые меняются ежедневно. В их обязанности входило: заготовить дрова, натаскать воды и обеспечить заготовку и снабжение девчонок полевыми продуктами.

В первый вечер мы праздновали начало нашей «трудовой деятельности по оказанию помощи сельскохозяйственным труженикам» у костра. У одного из самых запасливых и дальновидных ребят оказались две бутылки портвейна «Три семерки». К большому удивлению хозяина вина, желающих причаститься оказалось не так много: всего четверо, а потому им вполне хватило. Вечер оказался на редкость веселым. Под гитару мы пели, танцевали: девчонок буквально разрывали на части.

Странное дело: Светлана и Марина были далеки не только от совершенства, но даже от средней «нормы». Более-менее миловидной была Марина. У нее была женственная фигура, черные, коротко подстриженные волосы, и единственное, на чем мог остановить взор любой мужчина, — огромные карие глаза. К тому же она была москвичкой, что, как вы понимаете, было немаловажным фактором для иногородних мужчин.

Наверное, нужно чуть подробнее рассказать о нашей группе. Соотношение полов вы уже знаете. Наша группа была составлена в основном из тех, кто уже успел поработать до института, и были даже семейные — двое парней не только обзавелись женами, увеличили население страны. Марина и еще пятеро ребят были москвичами, остальные приехали в Москву из разных городов СССР.

Светлана, в отличие от Марины, была блондинкой, с совершенно нескладной фигурой, очень худенькая, да еще и конопатая, а ее волосы наверняка не знали, что такое парикмахер. Светлана приехала откуда-то из глубинки России, закончив школу с золотой медалью, да и все вступительные экзамены она сдала на «отлично». Столкнувшись с ней где-нибудь на улице, вы вряд ли обратили бы на нее внимание. Другое дело полевые условия, в которых оказались мы, когда других представительниц прекрасного пола не было на десятки километров. И поэтому в поклонниках ни та ни другая недостатка не испытывали.

Кстати, Марина довольно скоро вышла замуж за старосту нашей группы. Их отношения начались едва ли не с того вечера у костра. И если мне не изменяет память, они поженились где-то через полгода после поездки на картошку. Константин приехал из Белоруссии. Отслужил в армии, заработал там лычку ефрейтора. Как бы там ни было, но после картошки, на которой он как-то незаметно занял место звеньевого, его единодушно выбрали старостой нашей группы.

Не слишком отстала от Марины и Светлана: она потеряла девственность буквально в первые дни нашей картофельной эпопеи. «Счастливчиком» оказался один из тех, кто приложился к спиртному: как-то литра «трех семерок» оказалось маловато, и он сходил в сельский магазинчик, расположенный в добром десятке километров от нашей деревни. Мне кажется, что с того злополучного дня, точнее сказать, ночи он навсегда возненавидел алкоголь: на следующий день, во время завтрака, Светлана при всех объявила, что они помолвлены.

Новость оказалась сокрушительной не столько для всей группы, сколько для самого «виновника». Валентин был высоким статным черноволосым парнем, с тонкими чертами лица. Услыхав заявление Светланы, он попытался было свести все к шутке, но… не тут-то было. Светлана неожиданно расплакалась и выбежала из-за стола, за которым мгновенно воцарилась гнетущая тишина. Бросив гневный взгляд на Валентина, за Светланой устремилась и Марина.

— Она что, врет? — спросил Константин. — Ты не делал ей предложение?