Биография отца Бешеного
Шрифт:
Общая сумма выплат, вместе с тысячным штрафом и выплатами мне, составила около шести тысяч восточногерман-ских марок. Мне выплатили пятьсот марок за моральный ущерб и оплатили даже разорванную рубашку. Напавшие на меня парни еще дешево отделались: у сгоревшей аппаратуры, порванного барабана и разбитой электрогитары еще не вышел гарантийный срок, и потому им предстояло возместить только треть стоимости…
Спустя несколько месяцев после возвращения в Москву Хильтрауд писала мне, что жители их города все еще вспоминают мои «подвиги».
Хорошо то, что хорошо кончается…
Тот
Ничего не понимая, я спросил:
— Тебе чего?
— Замри, чудило, я щас тебя убью! — неожиданно прошипел он мне в лицо.
Если бы он не предупредил, я наверняка получил бы нож в живот. Сработал внутренний «автомат», и я поставил блок правой рукой. Кисть тут же что-то обожгло. Разбираться было некогда, и я резко ударил коленом снизу по его локтю. Что-то хрустнуло, а парень заорал на всю улицу: я сломал ему руку. Вдруг я увидел, как к нам устремилась целая ватага парней.
У меня закружилась голова, по руке текло что-то горячее. Я понял, что теряю силы, и бросился по Ломоносовскому проспекту в сторону университета. Из руки хлестала кровь, и меня начало подташнивать: вероятно, от потери крови. Наверное, я установил личный рекорд в беге на двести метров: во всяком случае, преследователей я оставил далеко позади. Однако они продолжали бежать за мной, а силы все покидали меня: казалось, еще несколько десятков метров, и я свалюсь.
Неожиданно меня осветила фарами приближавшаяся машина. Я выбежал на проезжую часть и замахал руками. Представьте мою радость, когда передо мною остановилась «Скорая помощь». Я даже перекрестился.
— Что случилось? — спросил мужчина в халате.
Почему-то подумалось, если скажу правду, те первым делом вызовут милицию, а уж потом окажут помощь.
— Стеклом порезался! — сказал я и поднял руку, из которой ручьем бежала кровь.
— Садись! — пригласил в машину тот.
«Скорая помощь» отвезла меня в больницу, где дежурным хирургом в эту ночь был армянин. Высокий, полный, пальцы как сардельки, что нам подавали в столовой.
— Гаваришь, стэклом порэзал? — с очень сильным акцентом спросил он, внимательно изучая кровоточащий безымянный палец.
— Ну, — буркнул я, с трудом терпя боль.
— Вирошь ти всо… Пошевэли палцэм!
Я попытался, но ничего не получилось.
— Понятно: порэзаносухожилиэ… Будэм опэрация дэлать!
Около двух часов длилась операция, и хирург-армянин заверил, что сшил оба сухожилия. Правую кисть уложили в лангету, и меня отправили в палату, где я заснул мертвецким сном. А утром, только я продрал глаза, у моей кровати уже сидел сотрудник милиции, поверх формы которого был накинут халат.
— Капитан Синицын! — представился он.
— Доценко, — ответил я. — Чем могу быть вам полезен,
— Это я могу тебе быть полезен! — Он чуть повысил голос.
— А почему вы мне тычете? — вспылил я. — И вообще мне хреново… — Я отвернулся в сторону.
— Извините, товарищ Доценко, я с ночного дежурства и немного на взводе… — смущенно пояснил капитан.
— Ладно, — смягчился я. — Задавайте вопросы…
— Все очень просто: кто? когда? где?
Я, стараясь не упустить ни одной подробности, рассказал о вчерашнем инциденте. Капитан все тщательно записал, потом попросил:
— Можете описать?
— Кого? Кто с ножом на меня бросился?
— И его, и его приятелей…
В моей памяти, кроме нападавшего, четко зафиксировался облик парня, откликнувшегося первым на вопль приятеля. Запомнился он тем, что у него была обезьянистая фигура: короткие кривые ноги, широкие плечи и очень длинные руки.
— Браво, Виктор Николаевич! Знакомая личность! Ну, поправляйтесь, на днях навещу!
— Не обижайтесь, товарищ капитан, что сорвался: больно очень! — Почему-то мне захотелось, чтобы капитан ушел от меня в лучшем настроении, чем пришел.
— Все в порядке, Виктор! — Капитан как будто понял мое состояние и потому добавил: — Я тоже не подарок!
Всю компанию задержали через три-четыре дня. Капитан их расколол очень быстро: они наперегонки спешили все рассказать. Оказалось: сидела теплая компания, парни играли в карты. Один все проигрывал и проигрывал. Когда проигрался окончательно, победитель предложил, что в случае очередного проигрыша тот «замочит» первого встречного. Этим первым встречным и стал я. Как подумаю, что этому уроду первым мог попасться старик или ребенок — мороз по коже! Хорошо, что порезанным пальцем отделался.
Через пару дней после операции меня повели на перевязку. Процедурная медсестра осторожно разбинтовала руку, высвободила ее из лангетки. Подошел мой врач.
— И чито у тэбэ имээм? — спросил он и неожиданно резко отогнул мои пальцы, чтобы посмотреть на швы.
Представляете? У меня было перерезаны сухожилия: нож попал точно в основание безымянного пальца и полностью перерезал сухожилия, которые сразу же втянулись в ладонь. И хирургу, чтобы найти два конца сухожилий, пришлось разрезать ладонь, потом искать их концы, сшивать их. И конечно же, ладонь должна пребывать в полусогнутом состоянии, пока не срастутся и потом не разработаются сухожилия…
А он дернул. Я вскрикнул от резкой боли, а из ладони брызнула кровь.
— Всо нормално… ти чито, не мужчына, да? — успокаивал этот коновал меня, а мне хотелось лягнуть его ногой.
Впоследствии оказалось, что одно из сухожилий он все-таки разорвал. К сожалению, это обнаружилось поздно. Когда меня выписали из больницы, Вадим Константинович организовал мне направление в ЦИТО, к Зое Сергеевне Мироновой. Об этой удивительной женщине могу говорить только в превосходных степенях. В прошлом она была замечательной спортсменкой. Потом стала одним из лучших травматологов страны. Ее золотые руки вернули в строй очень многих великих спортсменов, известнейших людей искусства. Когда я вошел в ее кабинет, она сразу спросила: