Биомеханический барон
Шрифт:
Глядя на это, киборг подметил две вещи. Во-первых, дворяшки в сути своей мало отличались от мещан — разве только повышенной чопорностью. И точно так же проявляли чувства, присущие всем без исключения людям: любовь, нежность, тоску, страх и боль разлуки. Да, их проявления гораздо более сдержанные, но легко читаются без всяких сканеров и сенсоров.
Во-вторых, пришелец привык, что именно аристократы забирают детей у родителей, а теперь именно он примерил роль разрушителя семей — пусть и ради всеобщего блага. И чем дольше он наблюдал за прощанием, тем сильнее проникался
Система, проверь сердце.
Выполнено. Все модули и органы работают исправно.
А чего мотор тогда жмет?
Не могу знать. Людские души — вне моей компетенции.
Постояв еще немного, великан спустился в подземелье, где в опустевшем хранилище обустроили кордегардию. Оружия там и впрямь собрали на любой вкус и калибр, но охотника больше интересовали колдовские штуки.
Он повесил на пояс две кобуры, еще две приторочил к бедрам. В первые вложил обычные револьверы, во вторые — магические, как у агентов. За спину закинул рычажную винтовку, к ремню на пояснице приладил обрез помпового ружья, а в свободные петли засунул ножны с двумя тяжелыми кинжалами.
Надел на пальцы пару зачарованных колец, на шею накинул защитный медальон. Повертел в руках гравированную кирасу — маловата, на его груди даже не сойдется. А вот длиннополый кожаный плащ пришелся весьма к стати — и от дождя спасет, и от вражеских заклинаний, благодаря зачарованному подбою. Патронташи крест-накрест, гранаты в карманы — и можно выступать. На все остальное — божья воля.
— Вам очень идет, — сказала Аксинья, незаметно войдя в хранилище с подносом в руках. Ее осиную талию стягивал пояс с револьвером и ножом — и врагу не пожелаешь жить во время, когда вооружались даже дети и горничные. — В этот плащ вшит лоскут из покрова Победоносца. Он защитит вас от Тьмы.
— Спасибо, — парень улыбнулся. — Защита лишней не бывает.
— Я испекла вам пирог, — служанка поставила поднос на стойку с дробовиками, густо покраснела и потупила взор.
— На прощанье? — съязвил Захар.
— С надеждой не возвращение. Я бы… хотела печь вам пироги до самой старости.
— А я бы хотел их есть до ста лет, — киборг откусил большой кусок и с аппетитом закивал. — Но моя порода долго не живет. Так что присматривай за Титовыми. Они без тебя совсем пропадут.
— И все же, буду молиться о вас. И с нетерпением ждать.
Охотник обнял ее и чмокнул в лоб:
— Я постараюсь. Но ничего не обещаю.
Снарядившись, он поднялся в холл, где на столе из рюмок, шахмат и глиняных игрушек соорудили грубую, но довольно точную модель города. Алабин с важным видом двигал фигуры мундштуком от трубки, придумывая все более сложные маневры, разыгрывая их один за другим и всякий раз недовольно хмыкая.
— Чепуха
— И погибнуть от пулеметов и пушек, — буркнул мореход.
— В носу орудий мало, — настаивал сибиряк. — А быстро развернуться эта дура не сможет — ее тисками сжимают причалы. Да, кто-то неминуемо погибнет — ну так где ж вы видели сраженья без потерь? Без потерь бывает только бегство — да и то если начать его сильно загодя.
— Захар Михайлович, — обратился к гостю князь. — Что скажете?
— Скажу, что это, — пришелец постучал по перевернутой салатнице, играющей роль крейсера, — корова. Старая, неповоротливая, но с очень острыми рогами. А мы — волки, и наша задача — не попасть под копыта. Но перед тем корову надо ослабить — выпустить у нее немного крови, а уж потом кусать в полную силу. Так что план предлагаю такой, — он смахнул часть фигур в сторону. — И для его исполнения нам понадобится небольшая подмога. Так что срочно созывайте всех своих служанок, доярок и любовниц. У меня есть для них особое поручение.
***
— Ну и дерьмовая же нынче погодка, — дозорный сплюнул с палубы в море. — Даже твари по норам попрятались. А нам все равно тут торчать, будто кто-то осмелится напасть на корабль.
— Устав есть устав, — напарник пожал озябшими плечами и плотнее закутался в промокшее пончо. — Крейсер без дозора — как рулевой без глаз.
— Скорей бы свалить из этого проклятого места. Странно, что капитан не торопится. Мы разграбили все, докуда дотянулись. Трюмы под завязку, клетки ломятся от рабов — чего еще ждать? К черту эту бурю, поскорей бы в солнечный Стамбул.
— Твоя правда, брат. Давай еще кружок — и на пересмену. Как же хочется сесть у печи и выпить пинту горячего грога.
Обогнув надстройки, американцы хотели уже покинуть палубу, как вдруг один свесился с фальшборта и вынул из-за пазухи подзорную трубу.
— Что там? — насторожился второй.
— А ты взгляни, Джим, — соратник расплылся в ехидном оскале. — Кажется, не только мы с тобой продрогли насквозь. Русским бабенкам тоже захотелось капельку тепла.
К пристани приближалась вереница согбенных девушек и женщин, среди которых попадались как холопки, так и благородные дворянки. Все выглядели изможденными, напуганными и кутались в тряпье, словно на улице стоял крепкий мороз. Многие несли на плечах палки с белыми платками и простынями, другие держали озябшие руки над головами.
Добравшись до причала, беженки опустились на колени и сложили ладони в молитвенном жесте, а предводительница сего отряда — дородная колдунья в меховой шали — громко крикнула на чистом английском:
— Уважаемые сэры! Не найдется ли у вас немного питья и еды для бедных дам?
Дозорные переглянулись, и в глазах полыхнули алчные огоньки.
— Мы их ловили-ловили, жизнями рисковали, а эти шлюхи по своей воле явились. Беги к капитану и сообщи, что улов сам пожаловал к нам в руки.