Благодать

Линч Пол

Колли говорит, как считаешь, на сей раз Мактрёп способен заткнуться?

Она думает, а ты? Сам тарахтишь с рождения.

Вдруг Барт свистом подает знак. Сквозь кусты наблюдает она, как вплывают в поле зрения две фигуры – ездоки на своих двоих, говорит Колли, – очертанья двух мужчин возникают из-за поворота, и она видит их обтерханные костюмы, слышит отзвуки ворон на деревьях, ощущает молчанье неба и на миг чувствует, что видела все это прежде. Мужчины выдувают трубочный дым, но не разговаривают. Тот, что покрупнее, несет футляр.

Она говорит, драпировщик с помощником.

Колли говорит, жестянщик и малец, моряк и юнга.

Ведать, что ты наблюдатель, но не о том ведают наблюдаемые.

Слух ее настроен улавливать далеких коней и колеса. Эти двое не те, кого они

ждут. Мужчины проходят мимо, их трубочный дым все еще в воздухе.

Колли говорит, ой, в утешенье, а ну-ка, прикуривай, поддай мне дыму…

Он принимается ныть и упрашивать, поет писклявым голосом – голосом ведьмы.

Пчелам бы кущи, а птицам тень сада, Радостен луг, под солнцем златой, Но ах, до чего же мое сердце радо Пламени в трубке, табак мой родной… [51]

51

Парафраз старинной ирландской народной песни «Gra Geal Mo Chroi» (англиз. «Gra Gal Machree», «Любовь моя пресветлая»).

Краткий отрывистый свист-знак от Барта, и все вдруг бурлит жизнью. Она прищуривается, чувствует головокруженье, видит световое пятно, одиночное и размытое. Может быть что угодно, думает она. Прохожий с фонарем. А то и свет дивных, хотя никогда ничего подобного она не видывала. В почти наступивших потемках звук и картинка сгущаются в одинокий глаз некоего сумрачного существа – оно когтит землю, направляясь к нам, думает она, изготавливается нас заглотить. Затем далекий свет помаргивает между деревьями, и вот его нет, хотя ночь продолжает копить его звук, выпускать его, катить к ним, пока в уме у нее не становится всем сразу. Затем она сплошь движенье, руки отягощены книзу, и вот Макнатт посреди дороги с выставленными факелами, зажигает сперва один, следом второй, дорога обретает цвет огня. А дальше Макнатт оборачивается, и, пусть лицо его темно от грязи, а на спине у него рога, привязанные веревкой, – тяжелые, она не понимает, как ему удается их таскать, – свет вылепливает его так, что смотрится он неким животным из прошлого, из трехголовых, шепчет Колли, из тех чудищ, которые…

Стой! говорит она. Успокой дыханье. Погружается в звук, а затем становится зрим у поворота и свет фонаря, придает очертанья некоему закрытому экипажу. Кучер встает, а затем садится в едином движенье тревоги. Кричит лошадям, перепуганным внезапным огнем, животные вскидывают морды вверх, словно ища путь над пламенами, где могли б они взмыть в небеса и выше. А затем экипаж вдруг останавливается, и бряцает перезвяком упряжь, и лошади отфыркивают то ли страх, то ли насмешку. Макнатт говорит вслух, без всяких, нахер, хлопот. Ей дурнотно, шатко, тошно. Еще миг, еще миг, и они не сходят с места, смотрят, как коренная мотает головой, словно пытается отрясти все эти мысли, дают свету собраться на их заостренном оружии.

Она влезает на подножку, хватается за ручку и кричит, но ручка не поддается. Приглушенный мужской голос говорит изнутри, эта дверца сломана, вам придется обойти с другой стороны. На миг она замирает и думает, может, они просто заперлись, слезает, обходит экипаж сзади. Свет скуден, но все же ей видно, что упряжь изношена, лошади тощи, экипаж давно не крашен, словно некий разочарованный старый петух, пойманный без перьев. Дверца открывается изнутри, и она приказывает всем, кто там есть, выйти. Видит, как кучер опасно кренится набок, рык и взгляд, направленные на Барта, тот стоит, наставив пистолет кучеру в голову.

Она думает, надо было подождать, этих пропустить.

Обормотка! орет Колли. Держи ружье повыше.

Она орет, я сказала, выходите.

Высматривает Макнатта, которому положено быть рядом с ней. Тяжкое бремя ружья, она расставляет ноги пошире, видит, как в открытую дверцу осторожно выбирается на подножку мужчина, медленно, медленно,

ступает на дорогу, рукою тянется помочь выйти женщине, мужчина закрывает за собой дверцу. Она замечает, до чего узкие у женщины лодыжки. Колли кричит, где Макнатт? Она бросает быстрый взгляд за плечо. Ему полагалось быть здесь, наставлять оружие, пока она обыскивает их пожитки, и тут она видит, что Макнатт забрался на крышу экипажа, видит, как сделался он чем-то бесовским, со скелетными крыльями, готовым слететь на них смертью. Теперь она судия этой паре и видит этот миг словно глазами кого-то другого, вот она-щепочка держит ружье, вот женщина, половина маленькой ступни выскользнула из туфельки, вот мужчина в военных сапогах. Прищуривается одним глазом, словно видит себя на металлической мушке ее оружия, затем выставляет челюсть вперед и кричит на кучера. Уму непостижимо, восемь пенсов уплачено за эту поездку.

Она ловит себя на том, что наблюдает за женщиной, как смиренье ее туго собирает все ее тело воедино. Ни бедны, ни богаты эти люди. Ни то ни се, говорит Колли, не на это мы целили, с них ничего не возьмешь. Она слышит, как вновь кричит им, чтоб отдавали свои пожитки. Мужчина не смаргивает, а вперяется в нее, вперяется в охотничье ружье, затем делает к ней шаг, говорит тихо, ну и ну, ты же держать его ровно не можешь, девичьи ручки. С плеч женщины соскальзывает тень. Это ее одеяло. Грейс чувствует, как сердце ее обрушивается ей между бедер. Прикидывает, а ну как знаток он и понимает, что она из ружья не стреляла еще ни разу. Мужчина делает к ней еще один шаг, и она думает, в нем больше шести футов росту. Затем мужчина говорит очень тихо, ты ж просто какая-то глупая мелкая сучонка, а? Она трясет ружьем и кричит, стой, где стоишь, я сказала. Слышит, как Барт орет кучеру, чтоб не двигался.

Голосом своим женщина застает ее врасплох. Говорит, у нас фунт табаку и мешок перьев, мы их оставили на продажу. Они в экипаже, если хотите, но в смысле денег или имущества у нас ничего нет. Могучий волчий вой падает с неба, Грейс смотрит вверх и видит, как орет на крыше экипажа Макнатт. Странный звук слетает у женщины с уст. И вот тут оно происходит, мужчина по-кошачьи быстр, бросается к Грейс – Колли ревет, стреляй в него! стреляй! – Барт ревет Макнатту, чтоб стрелял, ум у нее пытается перекричать силу этого мужчины, как вытрясает он ружье из ее хватки, и посреди всего этого возникает в ней осознанье, что ей хотелось бы исчезнуть, чтоб захлопнулась ночь, что мужчина этот прав на ее счет, ты всего лишь глупая мелкая сучонка – вспышка-дым, и вот она уж на земле, и темно, а следом полусвет и в ушах у нее звенит, и она видит, как слетает с неба на скелетных крыльях своих Макнатт.

Миг распахнулся шире тьмы. Звук женщины, бегущей прочь по дороге. Звук мужчины, пьющего собственную кровь. Она, оказывается, устремляется вслед за женщиной во мрак, но не понимает зачем. Женщина больше не сухонькое существо, а нечто животное и одержимое в беге своем, Колли орет, пусть ее, пусть ее, но Грейс хочет остановить эту женщину, сказать ей что-то, хоть и не понимает что, донести некую мысль, недовылепленную, что совсем не этого она желала, что все это сделалось тем, чем не мыслилось. Бум и звон выстрела позади, и женщина вдруг падает наземь, Макнатт пыхтит, как костлявокрылый пес, несется мимо нее.

Макнатт говорит, я не буду, давайте вы. Барт говорит, ни за что не буду. Грейс, давай ты. Они стоят, оглядывая экипаж, и лошадь фыркает, словно хочет сказать, смотрите, что вы натворили. Изнутри закрытого экипажа доносится звук вурдалака, вой, какой исторгал бы мертвец земной. Она не в силах сдвинуться с места, сердце остановилось, плоть и кровь окостенели. Смотрит, как Барт встает на подножку, и экипаж кренится под его весом, словно нашептывает свою тайну, однако ни к чему никакие шепоты, думает она, ибо ты знаешь, что там внутри. Она помнит, как мертвец закрывал эту же самую дверцу и спускался, пока еще был жив, лишь миг назад, а теперь он мертв, и это из-за тебя. Барт замирает, рука у дверцы. Она думает, всегда есть время до и время после, и должна быть некая черта, что отделяет одно от другого, и черта эта вот она.