Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
Шрифт:
По мере того, как голодное состояние в Осака продолжало ухудшаться, и становилось ясно, что официальные лица не собираются делать ничего для улучшения положения, Осио послал Атобэ петицию с просьбой отпустить рис из государственных кладовых, чтобы накормить страждущих; одновременно он обратился к Коноикэ, Мицуи и другим крупным представителям торговых домов, настаивая, чтобы те выделили деньги для несчастных. [500] После некоторого колебания торговцы, очевидно действуя по приказу Атобэ, отклонили просьбу. Сам Атобэ не только отказался открыть кладовые, но еще с презрением пригрозил Осио наказанием за подачу «прямой петиции» (госо), за то, что тот вмешивается в общественные дела, не имея официального статуса. Неудача с обращением и факт, что такая посредственность, как Атобэ, стоит во главе правления в столь критический момент, убедили Осио — если у него вообще были какие бы то ни было сомнения, что легальным, ненасильственным путем ничего не добьешься.
500
По другим сведениям, к Атобэ воззвал приемный
Вскоре после этого Осио предпринял действия, привлекшие к нему массу последователей, а позже — почитателей. Для сбора средств он продал то, что, как ученый, ценил больше всего — свою библиотеку из приблизительно пятидесяти тысяч томов. Эта драгоценная коллекция дала ему сумму около одной тысячи золотых рё (где-то 6000 долларов по современным ценам), большинство из которой он распределил среди нуждающейся части горожан. Щедрость, хотя и объявленная Атобэ неблагородным атом саморекламы, завоевало ему широкую популярность в Осака. Одновременно с раздачей денег бедным, Осио втайне купил пушку, дюжину ружей и несколько сот мечей; он также нанял эксперта по огнестрельному оружию для тренировки своих сподвижников в обращении с ним. Знание, приобретенное им из книг, давало теперь действенные плоды в общественной сфере.
В марте 1837 года Осио приказал распространить свои Требования («Гэкибун») среди «народа и крестьян» в четырех районах вокруг Осака. Это явилось прямым подстрекательством к восстанию, и дороги назад теперь уже не было. Отпечатанные копии Требований были разосланы по деревням в шелковых мешочках шафранового цвета с синтоистским заклинанием из Великого Храма в Исэ и благопристойной надписью «послано Небом» (тэн ёри кудасарусоро). Поскольку документ был написан на сложном китайском языке, [501] большинству потенциальных читателей оно мало что могло сказать, однако подобные практические вопросы мало занимали Осио.
501
Абэ, Осио Хэйхатиро, с. 302. См. там же, с. 299–300, краткое содержание «Гэкибун», написанного Осио. Китайский язык был языком конфуцианства и официальных правительственных документов. По профессору Абэ, копии Воззвания были разосланы в основном в близлежащие деревни по берегам реки Ёдо и дошли лишь до малой части той аудитории, для которой Осио их предназначал. Знаменательно, для «сельской» направленности Осио, что в самом городе не производилось никакого организованного распространения.
Требования начинались с указания на недавнюю серию землетрясений и других природных бедствий, которые, как в добром конфуцианстком стиле замечал Осио, явились знаками гнева Небес в отношении коррумпированных, ищущих личной выгоды чиновников правительства Бакуфу. Эти предостережения, однако, не были услышаны. Рис на кораблях был отправлен в Эдо, в то время как население Осака голодало; начальство же, ответственное за тяготы народа, продолжало купаться в мирских удовольствиях вместе c рисовыми торговцами, актерами и продажными женщинами.
Затем последовал призыв к действию. Невозможно, писал Осио, продолжать в молчании сносить несправедливость. Пришло время всем искренним людям восстать и «обрушить месть небес» (тэмбацу) на коррумпированных чиновников и скаредных торговцев, преуспевавших за счет бедных, накапливая рис и другое продовольствие ради своих эгоистичных выгод. Виновные в этом, включая высших муниципальных управителей, должны быть строго наказаны, а продукты немедленно распределены среди нуждающихся. Начиная свое вооруженное «очищение от несправедливости», Осио призывал вламываться в местные правительственные конторы и сжигать все книги с регистрацией ежегодных поборов, а также все прочие документы, на которые власти опирались при сборе налогов. Если какой-либо чиновник заподазривал о планах восстания, он должен быть немедленно убит. Как только жители деревень узнавали о начале восстания в городе, им следовало бросаться на подмогу и помогать уничтожить негодяев, ответственных за их несчастья. Тогда, наконец, станет возможным стереть с лица земли накапливавшуюся веками коррупцию и вернуться к истинному, высокоморальному управлению, которым Япония наслаждалась во времена Дзимму, основателя императорской династии. [502]
502
Призыв Осио «вернуться к Дзимму» (легендарный первый император Японии) и частые упоминания богини солнца Аматэрасу Омиками вряд ли указывают на революционный подход к делу.
Нам неизвестно, когда именно Осио решился на вооруженное восстание. Традиционно отсчет начала выступления ведется от вспышки его гнева в адрес правительства, в частности — Атобэ, за неумение справиться с голодом 1836-37 годов. Однако решение было принято за несколько лет до этого, вероятно — когда он только начал преподавать в своей Академии Очищения Сердец ради Обретения Внутреннего Видения. В Требованиях он подчеркивал моральную основу своего восстания, указывая, что у него и у его последователей нет намерений покорить страну и захватить политическую власть, но, подобно китайским героям позднего периода династии Мин, ими руководили исключительно искренние мотивы — та искренность, что обязывала их навлечь небесную кару на нечестивых. [503]
503
Осио приводит в пример Тайра-но
Практические цели восстания (если не иметь в виду планировавшегося немедленного уничтожения некоторых из наиболее отъявленных чиновников и торговцев, а также распределения продуктов питания среди голодающих) в Требованиях были очерчены довольно смутно; вероятно сам Осио не вполне ясно их себе представлял. Он особо подчеркивал, что это — не очередное эфемерное волнение, но что восстание продолжится до тех пор, пока не будет полностью восстановлена справедливость. Весьма сомнительно, чтобы он вынашивал какую бы то ни было особую программу. В его цели почти наверное не входило свержение феодальной системы Бакуфу; скорее он намеревался исправить несправедливости путем назначения на должности добродетельных чиновников.
Сам план восстания также остается неясным. На свидетельства, представленные со временем властями, положиться нельзя, поскольку они были получены в основном от перебежчиков, предавших своего предводителя и надеявшихся на снисходительность, или от заключенных, подвергавшихся пыткам и готовых сказать все что угодно, дабы избежать лишних страданий. Мы знаем, однако, что Осио намерился начать восстание с нападения на двух Высших Муниципальных Управителей во время их инспекторской поездки 25 марта, когда они должны были отдыхать в доме напротив его собственного жилища в три часа пополудни. [504] Немедленно после этого его сподвижники должны были поджечь дома торговцев рисом, сбить замки на амбарах и раздавать еду. Пожары должны были послужить сигналом крестьянам близлежащих деревень устремиться в город и присоединиться к восставшим. Готовясь к великому дню, сподвижники Осио регулярно встречались у него в доме. Поскольку комнаты в нем пустовали после продажи библиотеки, дом был превращен в тайный арсенал для пушек, огнестрельного оружия и произведенной амуниции.
504
Двумя посланниками были Атобэ из Восточного Магистрата и Хори, назначенный в Западный Магистрат (ниси матибугё) 8 марта и совершивший свою первую официальную инспекционную поездку по городу.
В планировании и проведении восстания Осио помогала группа из приблизительно двадцати конфедератов. Из них самым главным был его двадцатишестилетний приемный сын Какуноскэ — один из немногих людей в жизни Осио, с которым у него постоянно поддерживались теплые отношения. Другими его сподвижниками были в основном старые коллеги из Восточного Магистрата, моральная обстановка в котором ухудшилась после назначения Атобэ, уважавшие Осио, считавшие его своим духовным пастырем и наставником; ему также удалось привлечь на свою сторону горстку идеалистически настроенных молодых самураев, на которых большое воздействие оказала его личность. В этом восстание Осио отличается от почти всех предшествовавших икки в период Токугава: со времени Восстания в Симабара на два века ранее, это было первое важное выступление, в котором у членов воинского класса были общие цели с угнетенными массами. [505]
505
Borton, Peasant Uprisings, p. 29 говорит о недостаточной поддержке восставших крестьян со стороны «ронинов». Частично это произошло по причине их традиционного презрения к низшим по положению, а частично — из-за отсутствия общности интересов.
Массовая поддержка Осио — если это можно назвать массовостью — была оказана из окружающих деревень. В месяцы, предшествовавшие выступлению, он послал некоторых своих лейтенантов для набора «достойных людей» (китоку ару хито), которых следовало выбрать в деревенской среде, независимо от уровня образованности и социального статуса. В свою очередь, они должны были призвать крестьян сплотиться для поддержки инсургентов, как только в городе вспыхнет восстание — в общих чертах, таков был план Осио. Сам он имел тесные связи с местными лидерами и мелкими землевладельцами, многие из которых стали его учениками и материально поддерживали как его, так и его Академию. [506] Стоит напомнить, что он презрел условности, избрав себе жену именно из такой семьи, что могло помочь ему завоевать доверие деревенских жителей. В самой Осака его рядовые сподвижники были прежде всего выходцами из городских пауперов и буракумин (отверженной касты) — самого низа социоэкономической иерархии, которым было практически нечего терять, присоединяясь к восстанию. По одному поводу он говорил, с присущим ему отсутствием реализма, что, относясь к презираемым и угнетенным буракумин как к человеческим существам, он превратит их в своих стойких союзников, которые с готовностью отдадут свои жизни за правое дело. [507] Однако, в целом Осио, с его типично самурайским подходом ко всему, более доверял крестьянам, нежели горожанам и, хотя центром его восстания был город, человеческие резервы он собирался черпать в основном из деревни. Его сомнения относительно поддержки массой горожан полностью оправдались; но он фатально переоценил ожидавшуюся поддержку крестьян.
506
По причине полного невнимания Осио к практическим делам, он и его семья оказались в стесненных обстоятельствах сразу же после его отставки в 1630, и ему часто приходилось зависеть от финансовой поддержки своих учеников.
507
Китадзима Масамото, Бакухансэн-но кумон, Токио, 1966, с. 425.