Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
Шрифт:
Все шло хорошо до тех пор, пока одна из горничных, гостя в своей семье в близлежащей деревне, не заметила вслух, что последнее время в доме ее хозяина приобретается необычно большое количество риса. Эта новость дошла до местного управления. Власти призвали трепещущих супругов Горобэй, и те на допросе сознались, кем являются их именитые гости. Комендант Осакского замка немедленно отдал приказ схватить Осио с сыном живыми. Те, кого назначили произвести арест, бросили жребий — кому первому вступить в узкий проход, ведших к убежищу Осио, и заслужить честь и славу.
На рассвете 1 мая группа из четырнадцати полицейских окружила строение. Они разработали план, по которому жена Горобэй должна была выманить Осио из дома, чтобы они схватили его живым. План провалился, когда Осио заметил одного из них за воротами и понял, что пришел последний час. Стражники призывали Осио выйти и сразиться с ними, но он не ответил на их уловки, и они решились на немедленную атаку. Осио сразу поджег солому и прочие горючие материалы, которыми он обложил дом именно на такой чрезвычайный случай. Когда стражники все же ворвались в помещение, он выхватил кинжал около сорока сантиметров в длину и вонзил его себе в горло, перерезав сонную артерию. Затем он вытащил оружие из раны и швырнул его в нападавших, однако, что
Резко усилившийся жар не позволил охранникам приблизиться. Когда пламя удалось укротить, они пробрались в комнату и отыскали обгорелые тела Осио и его сына. Какуноскэ вел себя храбро в уличных боях в Осака за пять недель до того, однако, когда пришел конец, он, очевидно не решился убить себя, и отцу пришлось заколоть его, чтобы спасти от пленения. По одному из преданий, люди слышали, как Осио кричал: «Трус! Трус!» (хикё, хикё) своему сыну, когда полицейские готовились к атаке. [514] Вероятно, поражение сильно подействовало на его разум. Как бы то ни было, если описание происшедшего верно, это было очень грустное расставание с сыном, которого он так любил. После того, как тела извлекли из дома, их омыли и погрузили на носилки для последующей транспортировки в отделение магистрата. Тем временем, на улицах собралась огромная толпа. Когда Осио выносили, некоторые из наблюдавших заметили, что его голова так деформировалась и распухла от жара, что была похожа на огромную жабу.
514
Там же, с. 236.
За драматической смертью Осио и его сына последовало детальное расследование обстоятельств мятежа. Официальные слушания дела правительством Бакуфу начались в Эдо 4 сентября, однако судебные колеса поворачивались столь медленно, что вердикт был вынесен лишь 28 сентября следующего года. В решении суда отобразилась вся жестокость законов Токугава; выявилась самая уродливая природа наказаний, припасенных для тех, кто осмеливался нарушить установленный порядок. [515] Для двадцати человек, признанных особо ответственными за восстание, было предназначено высшее наказание — распятие; других участников приговорили к обезглавливанию, тюремному заключению или, ссылке на далекие острова. [516] В качестве знака особой снисходительности суд решил, что малолетний сын Какуноскэ, который в принципе должен был быть казнен за преступления отца, получал вместо этого пожизненное заключение.
515
См. J.C.Hall, Japanese Feudal Laws, Transactions of the Asiatic Society of Japan XLI, pt.5, Tokyo, 1913 — перевод «Эдикта в ста разделах» (О Садамэгаки Хяккадзё), где описываются процедуры и правила для судов магистратов в эпоху Эдо. Применение жестоких наказаний и особенно использование пыток стало особенно частым в заключительный период сёгуната Токугава, возможно — как реакция на участившиеся восстания; «Эдикт в ста» разделах содержит леденящие кровь примеры юридической жестокости в мировой судебной литературе.
516
См. Абэ, Осио Хэйхатиро, с. 292 — подробности. Торговец полотенцами Горобэй был приговорен к тюремному заключению (гокумон), что, учитывая его возраст, было равносильно смертному приговору.
Наказание двоих главных обвиняемых — Осио и его сына — представляло некоторые затруднения, поскольку ко времени объявления приговора они были уже шестнадцать месяцев как мертвы. Своим последним решением суд осудил Осио за то, что тот «критиковал правительство» (сэйдо-о хихан итаси), а также воспользовался своей должностью учителя, чтобы принудить горстку последователей, включая полицейских чинов, к восстанию. «Ввиду этих нечестивых деяний, — говорилось в заключении, — да будет известно, что засоленные тела Осио Хэйхатиро, а также [его сына Какуноскэ] выставляются на публичное обозрение, а затем подлежат распятию в городе Осака». [517] В качестве последнего акта лишения чести, было приказано не устанавливать никакого надгробия на его могиле, которая иначе могла бы стать местом паломничества со стороны его почитателей.
517
Полный текст указа цитируется Кода, Осио Хэйхатиро, с. 268–70. Раздел 103-й О Садамэгаки Хяккадзё гласит:
Обычно наказание распятием должно проводиться или в Асакуса, или в Синагава; могут, однако, быть случаи, когда преступник посылается для наказания на место преступления. Доска с записью фактов свершенного и степени наказания должна быть выставлена на три дня рядом с трупом, который следует передать эта [париям] ответственным за погребение. Выставление преступника для публичного обозрения перед распятием зависит от обстоятельств дела… (Hall, Japanese Feudal Laws, p. 791.)
Из двадцати девяти других заговорщиков были способны выслушать приговор — то есть еще оставались в живых — всего пять человек. Большинство умерло в осакской тюрьме, где условия были столь ужасны, что заключенные редко жили дольше нескольких месяцев. [518] Засоленные тела тех, кто был приговорен к распятию, но погиб в тюрьме, проносили по улицам и в соответствии с предписанием, крепили к столбам на месте казней в Осака. [519]
518
Мори, Осио
519
Единственным исключением был крестьянин по имени Нисимура, тело которого успело разложиться до засаливания; чиновники Бакуфу приказали стереть его могилу с лица земли (фумбо хакай). Кода, Осио Хэйхатиро, с. 240.
Хотя основной функцией суда было наказание виновных, правительство также не забывало о конфуцианской заповеди — награждать достойных. Перебежчикам и информаторам были выданы деньги; особое вознаграждение получил полицейский чин по имени Сакамото, отличившийся тем, что уничтожил пушку восставших. [520] Не были забыты и гражданские лица: их ревностные расследования и вынесенные ими приговоры принесли им похвалу и приличные денежные суммы.
«Действия, предпринятые Осио Хэйхатиро, окончились полным поражением», [521]– пишет Юкио Мисима, его главный современный почитатель. Несправедливости, которые Осио намеревался уничтожить, продолжали твориться; результаты же его действий оказались прямо противоположными предполагавшимся. Действительно, критическое состояние с продуктами питания в городе несколько смягчилось, однако лишь благодаря ряду обильных урожаев, а не стараниями героя-святого. Несомненно, сам Осио понимал всю несостоятельность восстания, но его характер никогда не позволял ему признать это открыто.
520
Сакамото Гэнноскэ был храбрым и находчивым офицером, без сомнения — самым выдающимся бойцом в правительственных войсках. Во многих странах именно он, а не потерпевший полное поражение Осио, фигурировал бы в качестве героя 1837 года; однако в Японии его имя известно только ученым. Интересно, что Сакамото был старым другом Осио, и даже втайне написал о нем хвалебный труд. Абэ, Осио Хэйхатиро, с.279; см. также Мори, Осио Хэйхатиро, с. 4.
521
Мисима, Какумэй-но тэцугаку…, с. 51.
Предводители восстания погибли в пламени; людей, предавших его, назначили на высокие посты, коррумпированные чиновники и «прожорливые» торговцы процветали как и прежде. В то же время, тысячи простых людей жестоко пострадали от пожаров и эпидемии, вспыхнувшей вскоре после событий. И, хотя голод кончился, состояние беднейших горожан продолжало оставаться весьма непрочным. «В прошлом году, — писал тогдашний хроникер, — те, кого преследовал голод, скатились до состояния нищих, ни на что не пригодных людей. Они уходили и приходили, неспособные отличить день от ночи, жалобно взывая со слезами на глазах. Большинство из них вскоре исчезло, — вероятно, они умерли, так как количество нищих резко уменьшилось». [522]
522
Цит у Акамацу, Мэйдзи 1868, с. 62.
Хотя на токугавский режим Бакуфу восстание и произвело некоторое сдерживающее влияние, оно не предприняло ничего, чтобы смягчить условия, его вызвавшие. [523] Реформы сёгуната, проведенные несколько лет спустя, были направлены прежде всего на укрепление существовавшего порядка и усиление военной мощи правительства, а не на изменения того типа, которого требовал Осио; проводились же они в рамках ортодоксального (чжусианского) конфуцианства. Министр — главное лицо, ответственное за реформы — чрезмерно преувеличивал необходимость бережливости, появившись на людях в одежде из хлопка, а не шелка; однако, несмотря на столь поучительный пример, правительственные экономисты не смогли смягчить тяготы масс, а новая жесткая программа ограничений в национальном масштабе зачастую ухудшала условия жизни именно тех людей, которым хотел помочь Осио. Традиционные ограничения были еще раз подтверждены, налоги и другие поборы — увеличены. Одной из целей реформаторов было сдержать инфляцию, однако это совершенно не удалось, и спустя несколько лет цены на рис и прочие основные продукты поползли вверх, что возымело обычные нежелательные последствия для трудящихся масс. [524]
523
Реформы Тэмпо проводились в 1841–1843 годах под руководство Мидзуно Тадакуни. Вполне возможно, что Тадакуни подтолкнуло к действию выступление Осио, однако совсем не похоже, что его вдохновили принципы, которыми Осио руководствовался. Как бы там ни было реформы Тэмпо полностью провалились, и до конца периода Токугава более подобных попыток не было.
524
К 1863 году цена 1 коку риса поднялась до 325 моммэ, а два года спустя — до 1300 моммэ.
Несмотря на свой выразительный провал, осакское восстание вызвало другие многочисленные икки по всей стране. [525] Одно из первых подобных крупных восстаний произошло в отдаленной северной провинции Этиго из-за высокой цены на рис. На знаменах инсургентов было указано, что они являются «учениками Осио» и желают «низвергнуть грабителей страны». За остававшийся недолгий период правления Токугава, в городах, тысячах деревень и поселков произошло около трехсот выступлений. В каждом случае эти икки подавлялись, а их участники наказывались: то были симптомы серьезных упущений в экономической политике Бакуфу, однако вовсе не они послужили причиной его падения.
525
См. Borton, Peasant Uprising, pp. 94–95.