Блатные из тридевятого царства
Шрифт:
Так это или нет -- судить не берусь. Удовлетворив потребности, граф-извращенец поднялся с колен и бросился ко мне. Я шарахнулся в сторону, кто его знает, вдруг Лёнька еще не до конца снял сексуальное напряжение... Пронесло!.. В хорошем смысле слова.
– - Пахан! Паханчик!
– - Разнесся над лесом Лёнькин вопль.
– - Я ведь того...
– - Вижу, -- отступил я еще дальше.
– - С того света убег, от самого дьявола. Надо покаяться, иначе геенна огненная...
Пол ведра родниковой воды остудили графа, пожароопасную ситуацию удалось ликвидировать. Но праведная просветленная натура ни
Восставший из ада или проповедь светлейшего графа Леопольда де Билла.
Помню ясно, как божий день -- наступила ночь. Не так, что бы совсем, но глаза закроешь -- темень. Гляжу -- луна падает. Хотел пригнуться, да не успел. Как даст мне в голову! Из глаз искры в горле тошнота, а земля по швам треснула. И пропасть адова разверзлась, а из нее демоны, схватили за ноги и тянут, а мордой тормозить не удобно, утащили сволочи.
Очнулся -- сыра земля кругом. Куда не ткнись, света белого не видно. А в углу ворочается кто-то, руку протянул -- рога, вторую -- копыта и голос заупокойный: "Гваздец, -- говорит, -- тебе Леонид, сгребай вещички, пошли на сковородке жариться". А мне ж с геморроем нельзя. Я ж не помер еще, за что такие страдания? А этот, в углу, мысли читает: "Ага, -- шепчет, -- живой ты падла, но недолго осталось. Сейчас масло сливочное черти принесут и приступим. Ты как любишь, чтоб подрумяниться или до хрустящей корочки?"
Сердце у меня в комок сжалось. Дышать нечем, кругом сырость, серой из углов тянет. Над головой ведьмаки летают, в волосы вцепиться норовят, того и гляди -- ухи откусят. Зашептал я молитву, а бесу хоть бы хны, даже и не думает исчезать, издевается: "Раньше, -- говорит, -- Бога вспоминать следовало, когда товарищей предавал".
Чую, спина зашлась. Затем ноги, а особо то место, откуда они растут. Ничего святого у сатаны нет, без масла жарить начал. "По что -- кричу -- еще живого огнем мучаете!" Тут какой-то боров появился, да как рявкнет: "Человеческое в тебе давно сгинуло, одно свинство осталось. Покайся, пока в пепел не обратился".
Чудом спасся, увидел свет в конце тоннеля и ползком, ползком. Как выбрался -- не помню. Теперь одна дорога -- в ближайший монастырь. Покайтесь братья пока не поздно, пока гиена огненная не разверзлась, опосля времени не будет. Верьте мне! В аду я был, вурдалаки кровь мою пили, сатана огнем жег, черти жилы тянули. На всю жизнь страху натерпелся. Покайтесь!
Выслушав Лёнькину истерику, я отвел Кондрата Силыча от костра и потребовал объяснений. Дембель не торопился с ответом, свернул самокрутку и, лишь выпустив пару колец сизого дыма, прояснил ситуацию.
Все оказалось намного проще, чем я думал. Никакой мистики. Просто Кондрат Силыч к воспитательному процессу подошел творчески, со всем обстоятельством. Невдалеке от разбойничьей поляны нашел брошенную на лето медвежью берлогу, куда и сволок господина графа. Там же, в куче потрохов, валялись рожки да ножки от съеденного кем-то козленка.
Едва Лёнька зашевелился сразу напоролся на то, что осталось от козлика. Кругом сыра земля, да вонь от табака, справа копыта, слева рога и чей-то дряблый голос,
– - Для остроты восприятия, -- закончил дед Кондрат, -- крапивы пучок прихватил, злая она там уродилась, ну и пропарил племянничка Старобока от души. А он, болезный, за адово пламя то принял. С похмелья ядреного и не такое померещиться может.
Чуть забрезжил рассвет, тронулись в путь. Лесной проселок, немного попетляв меж сосен и оврагов, выпрямился, стал шире, и что немаловажно -- обрел вид вполне наезженной дороги. Ни прошло и часу, как впереди показалась деревенька, напоминающая выселки, куда Макар телят гоняет пастись. После долгих скитаний пара изб крытых соломой казались сказочными дворцами. Коли есть кров -- найдутся и люди, а какой русский человек откажет в куске хлеба изголодавшемуся путнику.
Но наша радость была преждевременной. Как выяснилось, на весь хутор имелся всего один человек. Вид он имел вполне упитанный, ухоженный, под добротной рубахой вырисовывается набирающий мощь животик. Заметив обоз, селянин несколько оробел, но нашел в себе силы подойти и представиться:
– - Кац Лев Соломонович, коммерсант тутошний.
– - Александр Мухин, здешний Пахан, -- в тон ему отрекомендовался я.
– - А где остальной народ, чего избы заколочены?
– - Так по причине близости Ведьминого леса, в коем разбойники обитают.
– - А ты чего тут, или не боишься лихих людишек?
– - Я, извините, -- важно ответил Лев, -- таки деловой человек, а деловые люди завсегда между собой договориться могут. К тому же бываю здесь редко, наездами, сугубо по коммерческой части.
– - Заложив руки за спину, Кац прошелся вдоль пролеток, потрепал по холке лошадей, задумчиво оглядел упряжь и в подавленном состоянии умостился на трухлявый пень, торчавший рядом с покосившимся забором.
– - Я так понимаю, с господином Кривым вы разминулись...
– - А какое вам, собственно говоря, дело...
– - и тут меня осенило.
– - Слушай Лев Соломонович, а ты часом не скупщиком награбленного будешь? Подозрительно вовремя ваша персона в здешних краях объявилась. Барышничать изволите, на людском горе наживаться!
– - Вы, господин Пахан, того, поаккуратней со словами, -- побледнел Кац.
– - Ярлык человеку недолго приклеить. Какая такая моя вина, если за процент определенный помог раз-другой кому-то что-то продать. Я ж с кистенем на дорогу не выхожу, закон блюду. Коммерция вещь тонкая, особенно в глухих местах. У меня нынче из-за вас одних убытков на цельный четвертной, да дорожные расходы.
– - Ты страдальцем-то не прикидывайся, -- закипал во мне разум возмущенный.
– - Лучше хлебосольного хозяина изобрази, а то ненароком и обидеться можем.
Кац загрустил пуще прежнего. Подавив трагический вздох, невесело усмехнулся:
– - Вас накормить, напоить или сразу -- спать уложить?
– - Мечи на стол, все, что Бог послал, а там поглядим.
– - И рад бы, -- развел руками Лев Соломонович, -- в писании сказано -- не оскудеет рука дающего, да я больше по части промышленных товаров, продукты не моя стезя. Если вот капустки квашенной малость сыщется...