Бледная немочь
Шрифт:
— Что-то еще? — осведомилась та, улыбаясь.
— Да. Можно задать вопрос?
— Задавай. Для этого не нужно спрашивать позволения.
— А как мне быть с… ну… ведь они заперли меня в чулане… это было ужасно, — девочка вновь потянула носом.
— Хочешь пожаловаться на них? — поинтересовалась Элинор.
— А разве нельзя?
— В принципе, ты, конечно, можешь на них пожаловаться. Я бы на твоем месте пожаловалась. Но я их не боюсь.
— Я… я… тоже…
— А ты боишься. Думаешь, этого никто не видит? Видишь ли, Престон и семейка Харрингтон пользуются влиянием на остальных. В классе
— Но учительницы… они им не позволят…, - предприняла Маделайн попытку отстоять свои взгляды.
— Где были твои учительницы, когда они запирали тебя в чулане? — логично спросила Элинор, — то-то и оно. Учительницы далеко не всегда находятся рядом.
— Значит, я не должна жаловаться?
Элинор почувствовала раздражение. Господи, ну почему она должна решать за нее? Что у этой новенькой, своих мозгов нет?
— Смотри сама, Мадди.
— А ты как думаешь?
— Я никак не думаю, я спать хочу. И потом, меня не запирали в чулане.
Вздохнув, Маделайн начала раздеваться. Скорчив гримасу, Элинор подперла голову кулаком, наблюдая за ней. Ну и фрукт эта девчонка! Почему ее поселили именно сюда? В школе мало других спален?
Наконец, новенькая откинула одеяло. Замерла с поднятой рукой и громко икнула.
— Что-то случилось? — осведомилась Элинор с олимпийским спокойствием.
— О Боже, — выдавила Мадди из себя, — это что-то…ой… это что-то страшное.
— Интересно, — девочка встала и подошла ближе.
— Страшное? Это? — она бросила взгляд на жабу, которая словно в ответ, надулась и квакнула.
— Мама! — пискнула Маделайн и отскочила.
— Это жаба, Мадди. Вряд ли, она похожа на твою маму. Ты же не головастик.
— Боже, пожалуйста, убери ее. Какая гадость!
— Глупости. Жабы не кусаются. У них нет зубов.
Все же Элинор взяла чудовище в руку, пожала плечами и направилась к окну. Маделайн проводила ее взглядом, плаксиво надув губы и готовясь зареветь.
— Я не знала, что здесь водятся жабы, — сказала она, всхлипнув.
— О-о, здесь еще и не то водится, — замогильным тоном протянула Элинор, — ты посмотри хорошенько, может быть, там еще парочка пауков?
Соседку пробрала дрожь. Она поспешно метнулась к кровати. Элинор рассмеялась, ложась в свою.
— Шутка, — снизошла она, — пауки будут завтра.
Маделайн рухнула на постель:
— Надо мной постоянно издеваются, где бы я не появилась. Все, все, все! Даже дома. Никто меня не любит! О-о-о!
— Ну вот, начинается, — поворчала Элинор, — почему люди постоянно расстраиваются из-за глупостей? Заводятся из-за безобидных лягушек? Просто на стенку готовы лезть.
Новенькая между тем продолжала громко рыдать, уткнувшись лицом в подушку. Ее соседка сперва закатила глаза, потом повернулась на живот и, подперев голову рукой с философским спокойствием наблюдала за Маделайн, изредка отвлекаясь и водя пальцем по спинке кровати. Спустя полчаса она начала клевать носом, вскидывая голову, когда рулады соседки становились громче. Наконец, не выдержав, Элинор стряхнула с себя сон и села.
— Послушай, Мадди, ты еще не устала?
Маделайн бросила
— Возьми платок. У тебя есть платок?
— Есть.
— Вот и возьми его. Хватит реветь. Господи, какая неутомимость! Ты просто чемпион по продолжительности рыданий. Я чуть не заснула.
— Ну почему, почему так? — всхлипнула Мадди, — никто ни разу меня не пожалел.
— Как же тебя жалеть, если ты сама себя не жалеешь? — Элинор пожала плечами, — ну, давай, сморкайся. Вот так. Выпей воды.
Взяв в руки стакан, девочка повертела его и отозвалась:
— Здесь нет воды.
— Конечно. Ты же ее всю выпила. Вода в графине.
Судорожно вздохнув, Мадди кинула взгляд на графин, стоящий на столике. Потом перевела глаза на Элинор.
— Но он далеко.
Элинор хмыкнула.
— И что?
— Ты могла бы…
— Не могла бы, — отрезала девочка, — ты ведь не калека.
— Но мне плохо!
— А как мне плохо, — протянула Элинор, откидываясь на подушку, — бедные мои уши. Полчаса унылых, однообразных звуков. Как они еще целы?
— Ты издеваешься надо мной! — вскричала Мадди, бросая стакан на пол.
— Нет. Я спать хочу.
— Боже, как я несчастна! Никому я не нужна! Дядя меня просто ненавидит, все время старается избавиться. У него дома я не прожила и месяца. Я остаюсь в школе даже на каникулах и праздниках! О-о!
— А твои родители? — заинтересовалась Элинор.
— У меня нет родителей, они умерли. Я — сирота, — по лицу Мадди вновь потекли слезы.
— У меня тоже нет родителей, но я не проливаю слез по этому поводу. Меня воспитывает тетя. Кстати, она тоже не любит, когда я появляюсь дома на каникулах.
Мадди посмотрела на нее, как на товарища по несчастью.
— Почему?
— Потому что я — ужасное создание, наказание Господне, испытание, посланное ей за грехи, — Элинор рассмеялась, — я отвадила из дома всех гостей. Они тоже не любят лягушек. Знаешь, как меня называют в школе?
— Как?
— Стихийное Бедствие. Остановить нельзя, приходится терпеть.
Тут Мадди улыбнулась.
— Так это ты подсунула мне жабу?
— Наконец-то. Конечно, я. Или ты думала, у нас в школе полно жаб в самых неожиданных местах?
— Нет, но… Зачем ты это сделала?
— Хотела послушать, как ты будешь визжать, — честно ответила Элинор.
Лицо соседки вновь стало жалобным. Она заморгала, стараясь унять слезы.
— Не начинай снова. Это утомительно. Кстати, почему ты не визжала?
— Не знаю. У меня вдруг пропал голос.
— Ну вот. Вечер испорчен, — хмыкнула Элинор, — ладно, давай спать, наконец.
5 глава. Пэшенс Харрингтон
На другой день перед уроками неразлучная троица, стоя у окна, обсуждала что-то вполголоса. Кора изредка бросала настороженные взгляды на спокойную Элинор, которая старательно обвязывала грифель тонкой нитью. Судя по всему, замышлялась очередная проказа. Но не это беспокоило Кору. Она бы с удовольствием посмеялась над мисс Даррелл, которая будет ловить грифель по столу, учительница так забавно злилась, что класс лежал от смеха. Кора опасалась, что Беррингер расскажет учительнице о вчерашнем происшествии.