Блиц-концерт в Челси

Фавьелл Фрэнсис

– Нет, нам нужно мнение медицинской сестры, – он снова уставился на меня пристальным взглядом. – Вы утверждаете, что этот человек жив?

– Да, – твердо заявила я. – Этот человек жив, но если вы не поторопитесь, он умрет, прежде чем мы доберемся до больницы.

– Очень хорошо, – кивнул командир отряда носильщиков, – берем его, но под вашу ответственность, сестра.

Дальше начался мучительный путь наверх по крутой винтовой лестнице, которая не предназначалась для транспортировки человека на носилках. Подъем занял уйму времени. Мы с Ричардом шли следом. Видеть, как на каждом вираже носилки с бездыханным телом Дэвида то поднимают, то опускают, то поворачивают под таким углом, что дух захватывает, было настоящей мукой. Но мы наконец выбрались из полуподвала в холл, а затем на улицу, где нас поджидал медицинский

фургон. Ночь выдалась ужасной: внезапно поднялась настоящая буря, налетел ветер и полил дождь. Гул самолетов, грохот артиллерийских орудий, свист бомб и уханье взрывов смешивались с завыванием ветра. Старший из санитаров все еще злился и продолжал сыпать тихими проклятиями в адрес упрямцев, из-за которых он только попусту теряет время. Камердинер Дэвида вызвался ехать вместе со своим хозяином в больницу. Я сказала, что позвоню к себе на службу предупредить, что опоздаю, а затем тоже приду.

Ричард спешил на свое дежурство – он был наблюдателем в отряде противопожарной безопасности. Я позвонила старшей сестре медицинского пункта, объяснила, в чем дело, и помчалась в больницу Святого Луки. На улице было темно и сыро, я решила срезать путь – через Шоуфилд-стрит прямиком на Кингс-роуд. Я бежала под дождем, вжав голову в плечи и придерживая рукой каску. И вдруг то, что я поначалу приняла за мглистую осеннюю дымку, соткавшуюся в какое-то странное облако, показалось мне слишком плотным, словно толстое одеяло, и настолько густым, что в нем терялись окружающие предметы. Туман? При таком сильном дожде и ветре? Я освещала себе путь специальным маскировочным фонарем – мы все ходили с ними в ночное время, – огонек едва теплился, и все же теперь я различила, что это было за облако – пыль, целая туча пыли, которая продолжала висеть в воздухе, несмотря на ветер и дождь. Пыль поднималась из гигантского провала, образовавшегося на Шоуфилд-стрит там, где совсем недавно тянулся длинный ряд домов. В слабом свете фонаря мало что было видно, и все же я разглядела достаточно, чтобы замереть посреди дороги, не в силах пошелохнуться. В этот момент в меня кто-то врезался. Я обернулась и увидела полураздетую испуганную женщину. Несколько мгновений я смотрела на нее, лишившись дара речи. Мысль о Дэвиде мгновенно вылетела у меня из головы. А затем я поняла, что мы обе стоим на краю громадной воронки, она была такой широкой, что, казалось, охватывала все пространство перед нами. Дома, находившиеся на этом клочке земли, просто исчезли!

– Там люди! – закричала женщина, хватая меня за руку. – Идем, помогите мне вытащить их. Бомба упала час назад, но из-под завала так никто и не выбрался. – Она указывала на какие-то руины позади кратера.

На подгибающихся ногах я двинулась туда, куда показывала женщина, с ужасом думая, что в любую минуту могу наткнуться на еще одну такую же воронку. В этот момент из темноты вынырнула женщина в форме дежурного гражданской обороны.

– Бесполезная затея, – сказала она. – Вы ничего не можете сделать. Лучше подождать спасателей. Они уже в пути.

– Не очень-то они торопятся, – сердито выкрикнула полураздетая женщина и снова обернулась ко мне: – Слышите? Слышите, они зовут? – Теперь я услышала голоса. Это было похоже на кошмарный сон. Погребенные под землей, словно уже умершие, люди продолжали звать на помощь и бороться за жизнь. – Они в подвале, – сказала женщина. – Большинство ночевали в подвале, а я – нет. Я была у себя в комнате, как раз собираясь ложиться. Начала раздеваться, и вдруг – взрыв. Пришла в себя уже под открытым небом.

«Помогите… помогите!» – продолжали кричать люди. Отчаянные, полные ужаса вопли.

– Все в порядке… спасатели уже едут… все в порядке… они уже близко. Постарайтесь сохранять спокойствие, – кричала я в ответ снова и снова, стоя возле того места, откуда, как мне казалось, доносились голоса.

Но это было невыносимо – слышать душераздирающие звуки и ничего не делать. Меня охватило бешенство. Подбежав к развалинам, я принялась дергать и расшатывать камни.

– Прекратите! – крикнула дежурная. – Это опасно! Потерпите. Они сейчас приедут.

И почти в то же мгновение на мертвой развороченной улице началась бурная деятельность. Теперь вопли погребенных тонули в рокоте моторов, лязге металла и быстрых отрывистых командах спасателей. Жутко было наблюдать, как в густой, пахнущей смертью

черноте разгружают оборудование и готовятся к началу спасательных работ. Кто из обывателей понимает в полной мере, насколько это рискованно – разбирать завалы, прокладывать в них тоннели и укреплять стенки проходов, чтобы добраться до людей – живых и мертвых, похороненных внизу? Да еще если приходится действовать в кромешной тьме. Могли ли мы по-настоящему оценить труд спасателей? Я плохо представляла их работу, пока не увидела своими глазами, как в течение нескольких часов вытаскивали Милдред Кастилльо, при этом надо учесть, что та операция происходила при дневном свете.

Различить лица спасателей было почти невозможно: тонкие лучи фонариков на их касках освещали груды острых каменных обломков и лишь изредка выхватывали из темноты плотно сжатые губы и сосредоточенно нахмуренные брови работающих. Зато широкие лучи прожекторов над головой расчерчивали небо причудливыми узорами, выслеживая немецкие бомбардировщики и пришпиливая их светом к черному ночному бархату. Тошнотворно-навязчивое гудение вражеских самолетов и сердитое рявканье зениток создавали фон, на котором раздавались отрывистые команды Джорджа Эванса, командира отряда спасателей. Зрелище было захватывающее и вместе с тем устрашающее. Но мощный звуковой аккомпанемент не мог заглушить крики, доносившиеся из-под развалин. Я снова и снова кричала в ответ: «Спасатели прибыли, скоро вас освободят». Теперь ко мне присоединилась и женщина-дежурная. Но отчаянные вопли не прекращались. Мы понимали – люди слышат не только нас, но и грохот бомбежки, и не в состоянии успокоиться.

Я вновь принялась раскачивать обломки бетонных плит. Вторая полуодетая женщина взялась помогать мне. Но дежурная снова остановила нас:

– Я уж пыталась, это бесполезно. Лучше подождать технику.

– Лучше подождать! Лучше… ждать… ждать! – полуодетая женщина разразилась истерическими рыданиями.

Я привлекла ее к себе и обняла за плечи.

– Где ваш дом? – спросила я.

Она указала на гору кирпичей и щебня, возвышающуюся возле той, из-под которой доносились людские крики.

– Кто-то из ваших близких остался там?

Она отрицательно качнула головой.

– Мама уехала… вчера. Но соседи… – женщина опять заплакала.

Я увидела, что руки у нее исцарапаны в кровь. Меня снова охватила ярость. Хотя я понимала: спасатели прибыли так быстро, как только смогли, учитывая общую ситуацию в городе. И все же несчастные люди все это время находились внизу. Под проливным дождем придавливающая их масса земли делается все тяжелее и тяжелее. «О Боже, – мысленно простонала я, – пусть их поскорее вытащат, или дай им умереть быстро и безболезненно».

Джордж Эванс продолжал давать указания своим подчиненным. Новые отряды спасателей прибывали на место трагедии. В какой-то момент Джордж подошел к нам и посветил на нас фонариком. «Послушайте, вас тут быть не должно, идите в убежище», – велел он мне. А затем сказал плачущей женщине обратиться к дежурной, чтобы та отвела ее в пункт первой медицинской помощи.

Один из членов команды Джорджа Эванса оказался моим добрым знакомым. Я дала ему прозвище Таппер [63] – он был настоящим экспертом по рытью проходов и укреплению тоннелей. Однажды Таппер делился со мной опытом. «Прежде чем начинать работу, хорошенько простучи поверхности. Вот так. По звуку сможешь определить, есть там полость или предстоит идти через твердую породу. Слушай», – Таппер взялся экзаменовать меня – он стучал по разным участкам развалин, которые они разбирали, и спрашивал: есть полость или нет? Но я не обладала его тонким профессиональным слухом, для меня звук везде был одинаков. «Никогда не берись за дело без предварительной проверки, не бросайся рыть землю, как твоя „немецкая колбаса“», почуявшая куриную кость», – наставлял мой друг. Это было еще одно из его железных правил: «Сначала реши, где ты намерена прокладывать тоннель, и простучи поверхности – вот так…» Сейчас, стоя возле воронки на Шоуфилд-стрит, я видела Таппера за работой – собранного и сосредоточенного.

63

Tap (англ.) – простукивать.