Блиц-концерт в Челси

Фавьелл Фрэнсис

– Если вы не на службе – марш в укрытие! – скомандовал другой дежурный, когда неподалеку взорвалась еще одна бомба. Я оглянулась по сторонам в поисках полуодетой женщины, но она исчезла. Теперь крики слышались и из-под других курганов, но в грохоте и темноте трудно было определить, откуда именно шел зов о помощи. Внезапно я вспомнила о Дэвиде. Что я тут делаю, застыв посреди разбомбленной улицы и как зачарованная наблюдая за кошмарной сценой? Дэвид – возможно, он уже мертв! Я резко развернулась и бросилась бежать.

– Эй, осторожнее, там повсюду воронки, – предупредил дежурный. Но я уже пробиралась сквозь кучи земли, спотыкаясь на каждом шагу. Внутри все сжалось от охватившей меня тревоги. Тяжело дыша, я, ковыляя среди руин, некогда бывших Шоуфилд-стрит,

выбралась наконец на Кингс-роуд. Я увидела, что повсюду полыхают пожары. Яркое зарево освещало ночное небо. Кругом все время что-то грохотало и рушилось, повсюду валялись обломки кирпичей, осколки черепицы, а кое-где торчали обугленные дымовые трубы. На Кингс-роуд меня остановил дежурный.

– Вы на службе? – спросил он. Я кивнула и помчалась в больницу Святого Луки.

Машина, на которой увезли Дэвида, ненамного опередила меня: им пришлось сделать крюк и забрать еще одного человека. Когда я прибежала в приемный покой, там начали принимать раненых. Я помогала сестрам, пока доктор Томпсон делал предварительный осмотр тела Дэвида, который умер вскоре после прибытия в больницу. Доктор сказал, что, судя по всему, у него была опухоль мозга. «Но окончательный диагноз можно будет поставить только после вскрытия». Поразительно, если учесть рассказ Дэвида о недавно полученном благоприятном медицинском заключении. Я поделилась с доктором тем, что знала и что не успел рассказать ему камердинер, а также спросила, был ли шанс спасти Дэвида, если бы нам удалось быстрее доставить его в больницу. Доктор Томпсон сказал, что, пока не установлена точная причина смерти, ничего нельзя утверждать наверняка.

В обратный путь я двинулась по Смит-стрит, поскольку Шоуфилд-стрит перекрыли. Конечно, я могла бы пройти, поскольку на мне была форма медсестры, но сил на споры с дежурными и полицейскими не осталось. Я прибавила шагу, торопясь на дежурство к себе в больницу. Всю дорогу я думала о Дэвиде: странно было сознавать, что наш друг мертв. Ведь всего несколько часов назад мы с Ричардом сидели у Дэвида в гостиной и пили за его скорую женитьбу.

В медицинском пункте кипела работа – начали поступать раненые. Среди них оказалась и та полуодетая женщина с Шоуфилд-стрит, которая пыталась вручную разбирать завалы, не дожидаясь приезда спасателей. Мой форменный плащ был заляпан грязью после беготни по развороченным улицам, а белый форменный фартук забрызган кровью, после того как я помогала сестрам в приемном отделении больницы Святого Луки. Понадеявшись, что старшая сестра не заметит моего неопрятного вида, я быстро вымыла руки и присоединилась к коллегам.

Если бы камердинер Дэвида принял наше с мужем приглашение переночевать у нас – после беды, случившейся с его хозяином, молодой человек был растерян и напуган, – пожалуй, некому было бы впустить гостя в дом: я – на дежурстве в больнице, Ричард – в отряде пожарных наблюдателей, а Кэтлин ночевала в подвальчике у себя в магазине. Она устроила там уютное бомбоубежище и при сильных налетах предпочитала оставаться в нем. В ту ночь бомбежка была особенно сильной и долгой, отбой тревоги прозвучал лишь под утро, часов в пять. Девять домов на Шоуфилд-стрит оказались полностью разрушены, двадцать других повреждены настолько сильно, что их тоже пришлось снести. Количество жертв пока было неизвестно.

Вернувшись с дежурства, я приняла холодную ванну (газ снова отключили), выпила кофе и отправилась проверить, все ли в порядке у беженцев: их приют на Тедуорт-сквер находился неподалеку от стертой с лица земли Шоуфилд-стрит. Мои подопечные были подавлены и молчаливы. Они слышали тот ужасный взрыв, но не видели его последствий. Шоуфилд-стрит до сих пор была перекрыта. Однако новости распространялись быстро: бельгийцы были прекрасно осведомлены о раненых, погибших и о том, что многие все еще находятся под завалами, – ничуть не хуже дежурных, преграждавших подходы к опасным участкам. «Спасатели продолжают копать?» – спрашивали у меня. Да, спасатели продолжали копать. Они работали весь день и всю следующую

ночь. В половине седьмого вечера снова завыли сирены. Когда оказавшиеся в ловушке жители разрушенной Шоуфилд-стрит услышали предупреждение о новом налете, заглушавшем голоса тех, кто пытался вызволить их из каменного плена, началась паника. Никакие заверения, что спасатели вот-вот доберутся до них и освободят, не могли успокоить обезумевших от ужаса пленников.

Утром пришел полицейский и стал задавать вопросы по поводу смерти Дэвида. Офицер объяснил, что в тех случаях, когда возможно обойтись без долгого расследования, они стали проводить беглое полицейское дознание. Я рассказала все, что мне было известно. Полицейский поблагодарил и сказал, что зайдет еще раз вечером – поговорить с Ричардом, который в тот день рано уехал в министерство. Вскрытие показало, что Дэвид умер от коронарного тромбоза, опухоли мозга врачи не обнаружили. Доктор Томпсон предположил, что страшный взрыв, потрясший дом, стал причиной сердечного приступа, который и убил Дэвида. Но хоть какие-то симптомы болезни должны быть? Специалисты, занимавшиеся осмотром Дэвида, могли просмотреть их? Доктор сказал, что необязательно, приступ мог быть спровоцирован шоком. И все же мне трудно было принять это объяснение: Дэвид – молодой, полный сил человек, невозможно поверить, что он мертв. Доктор Томпсон снова и снова уверял, что я сделала все возможное, никакие самые срочные меры не помогли бы сохранить жизнь нашему другу. И все же это было во многих отношениях странное дело, а в сочетании с трагедией на Шоуфилд-стрит события той ночи превратились в настоящий кошмар, который намертво врезался память, так что и по сей день я помню каждое его мгновение.

Джордж Эванс и его отряд проделали потрясающую работу. До сих пор Челси не видел такой гигантской бомбы, но определить, куда именно она упала, в густой ночной тьме оказалось непросто. Воронка получилась настолько огромной, что в ней могли бы уместиться несколько автобусов. Скрупулезность, с которой дежурные гражданской обороны составляли списки жильцов каждого дома с указанием точного местонахождения каждого человека – причем списки сверялись и обновлялись ежедневно, – как нельзя лучше продемонстрировала эффективность системы именно в случае трагедии на Шоуфилд-стрит. Когда раненые и погибшие были извлечены из-под завалов, выяснилось, что некая миссис Лэнхем все еще не найдена. Спасатели возобновили работу и копали до тех пор, пока не отыскали пропавшую.

Бомба упала во вторник 1 ноября, и только в субботу 7 ноября тело миссис Лэнхем было обнаружено. Когда стало ясно, что среди руин дома ее нет, стали копать в самой воронке. Оказалось, мощной взрывной волной женщину буквально засосало в самый центр провала. Все вздохнули с облегчением – погибшая обнаружена. Поскольку каждый человек находился на учете, невозможно было закрыть дело, пока все перечисленные в списке не найдены. Несмотря на размер бомбы и ужасающие разрушения, жертв оказалось меньше, чем можно было ожидать: двенадцать погибших, шестеро серьезно ранены и еще шесть человек получили легкие повреждения. Утешительно было думать, что все эти тонны тротила не убили большего количества людей.

Ночь на 3 ноября прошла без воя сирен и грохота бомбежек. После начала «Блица» это была первая ночь, которую жители Лондона провели относительно спокойно. Ограждение на Шоуфилд-стрит сняли, но разоренная улица производила удручающее впечатление. Разбор завалов все еще продолжался. В уцелевших домах жильцов почти не осталось, все предпочли эвакуироваться. Зато те, кто не уехал, сохраняли бодрость духа и были настроены решительно. Кроме фугасных бомб вроде той, что упала на Шоуфилд-стрит, нам на головы постоянно сыпались зажигательные снаряды. Для борьбы с ними и создавались отряды пожарных наблюдателей. Как рассказала Хильда Рид, отряд на Шоуфилд-стрит состоял из вдовы с двумя сыновьями шестнадцати и семи лет, немолодой супружеской пары с сыном-подростком и пожилого повара-инвалида с дочерью-инвалидом – все те, кто отказался покидать родную улицу.