Ближний бой. ЦРУ против СССР

Киркпатрик Лаймен

На следующее утро я отправился на юг, в Каракас.

Через пять недель, вернувшись в Вашингтон, я узнал из весьма подробного сообщения, пришедшего из Гаваны, что Батиста пунктуальнейшим образом следует всем сделанным рекомендациям. Правда, подбор сотрудников продвигался медленно, но Сантьяго Рей лично занялся данным вопросом, и это вселяло надежду на то, что удастся пригласить на службу многих способных молодых юристов. Я принял меры к тому, чтобы обещание по оказанию помощи Кубе было выполнено, и запланировал поездку на Кубу в начале следующего года.

Когда я вновь прибыл в Гавану в апреле 1957 года, там действительно был достигнут определенный прогресс. БРАК перебралось теперь в собственное здание, что, несомненно, являлось признаком возросшего престижа,

а этого не должно недооценивать ни одно правительство. Но здесь имелись и отрицательные стороны, заключавшиеся в том, что у коммунистов в их пропаганде появилась мишень для нападок, а в их целях — мишень для проникновения.

Мы осмотрели все помещения, затем ознакомились с обстановкой, причем в процессе введения нас в курс дела говорило больше начальство, чем работники, выделенные для докладов. Мне как генеральному инспектору это не понравилось, так как такое положение означало, что мы знакомимся с официальной версией. Но это была их собственная организация, и, поскольку мы желали сохранить ее таковой, трудно было что-либо переделать. Чтобы глубоко разобраться во всем, необходимо было провести несколько небольших совещаний с руководителями отделов. Мне как бывшему офицеру для докладов также не понравилось, что начальство часто прерывало и поправляло докладчиков.

Вернувшись к себе, мы сравнили записи, и офицер связи, специально прикрепленный для работы с БРАК, изложил нам свои впечатления. Он отметил достигнутый прогресс, но подчеркнул, что он был мучительно медленным, даже, скорее, опасно медленным. Генерал-майор Диас Томайо был назначен шефом организации, но оставался на этом посту лишь несколько месяцев, а затем был переведен на пост командующего военным округом Ориенте, где положение становилось все серьезнее в связи с действиями мятежников Кастро. Имелись также признаки того, что БРАК с чрезмерным энтузиазмом берется за расследование некоторых дел. Мы полагали, что следует больше внимания уделить вопросу привлечения и подготовки специалистов по расследованию и наблюдению. Требовалось также как можно скорее собрать в одном месте досье из всех слишком многочисленных расследовательских организаций.

Не успели мы закончить обмен мнениями, как раздался звонок от посла Гарднера. Нам сообщили, что звонили из президентского дворца, где нас ожидают с выводами.

На этот раз нас в «кадиллаке» посла было четверо, четвертым был здоровенный телохранитель Гарднера в штатском. Так как посол получил в последнее время не одну угрозу, телохранитель не оставлял нас весь день и даже присутствовал на встрече с президентом Батистой. Я почему-то подумал о том, что, быть может, этот телохранитель тоже сержант и поэтому чувствует большую близость к президенту Кубы.

Церемония была точно такой же, как и в прошлом году, только охраны было больше. Не проходило дня, чтобы в Гаване не взрывались бомбы и не слышался треск выстрелов. Оппозиция режиму Батисты по всей стране быстро росла.

У нас не было времени договориться о том, чтобы нас впустили через задний подъезд, и мы попросили нескольких солдат-охранников помочь мне подняться по ступенькам парадной лестницы дворца. Пока моя каталка поднималась вверх со ступеньки на ступеньку, я мечтал лишь об одном — чтобы все раскачивавшиеся на плечах у солдат автоматы оказались на предохранителях.

Батиста перед картой Кубы. Внизу — горы Сьерра-Маэстра. 1957 г.

Как обычно, были поданы кофе и сигары, а затем президент Батиста неожиданно удивил нас, предложив сфотографироваться всем вместе на память об этом дне. За годы службы у меня выработалась отрицательная реакция к людям, вооруженным фотоаппаратом. Но я не знал, можно ли оскорбить главу государства, отказавшись сфотографироваться с ним. С надеждой я посмотрел на посла Гарднера, рассчитывая, что у него есть наготове вполне пристойный для данного случая способ

отказаться от фотографирования, но он уже согласился. В отчаянии я повернулся к «нашему человеку в Гаване», но он потихоньку успел ретироваться. Итак, меня сфотографировали. Мне ничего не оставалось делать, как шутя заметить, что для меня это нечто необычное и я надеюсь, что фотографии получим только мы в память об этом плодотворном дне. Меня заверили, что, конечно же, так и будет. Как только мы остались одни, я с жаром начал убеждать своего коллегу сделать все возможное, чтобы засветить пленку. Он печально покачал головой и начал звонить по телефону. На следующий день эта фотография появилась в одиннадцати гаванских газетах, причем визит характеризовался как официальный и были указаны моя фамилия, должность и организация, где я служу. Таким образом, меня использовали в качестве подпорки для поддержания шатающегося и становящегося все более непопулярным режима.

Деловая часть встречи с президентом Батистой прошла, как и ожидалось, гладко и хорошо. Он отчаянно нуждался в помощи со стороны Соединенных Штатов. Мы кратко обсудили военную обстановку в провинции Ориенте, и я попытался выяснить, почему кубинская армия не может действовать против мятежников достаточно эффективно. Затем разговор зашел об Аврааме Линкольне, любимом авторе Батисты. Было совершенно ясно, что ему очень хотелось быть кубинским Линкольном.

Моя третья и последняя поездка на Кубу состоялась в сентябре 1958 года. Мы по-прежнему стремились укрепить БРАК и добиться, чтобы эта организация стала действенным средством борьбы против коммунистов. Мы хотели также прояснить для себя факт увеличивающихся посещений кубинских портов советскими фрахтовыми судами, перевозящими сахар. С этой целью я захватил с собой специалиста, хорошо знающего русский язык, служившего долгое время в годы второй мировой войны на флоте, где он помогал обучать моряков советского торгового флота. Мы надеялись, что он встретит кого-либо из своих бывших учеников на Кубе и сумеет установить с ними полезные контакты.

Самолет, которым мы летели в Гавану, был переполнен, и я сразу же, едва взглянув на попутчиков, понял в чем дело. Рейс следовало бы назвать «рейсом для азартных игроков». Мужчины были облачены в кричащие рубашки, яркие спортивные куртки; лишь меньшинство их было в пиджаках. Все они либо сосали сигары, либо жевали резинку, и не успел самолет взлететь, как они начали приставать к буфетчику и стюардессе, чтобы те подавали охлажденный дайкири — напиток, обычно подающийся во время рейсов на Кубу. На женщинах были открытые платья, более подходящие для пляжа, но, очевидно, приемлемые и за игорным столом. Все говорили одновременно, и все они, видимо, были знакомы друг с другом. На мой вопрос стюард пояснил, что такая картина наблюдается во время этого рейса каждый вечер. Вся «компания» летит в Гавану, чтобы предаваться там веселью и азартным играм, а первым утренним самолетом возвращается в Майами.

В аэропорту Гаваны сразу же бросалось в глаза, что политическая обстановка в стране стала более напряженной. Трудно сказать, какие приметы свидетельствовали об этом, — быть может, большее количество солдат. Процедура проверки паспортов и багажа иммиграционными властями в таможне оставалась прежней. Как и раньше, нам предложили бесплатно стакан холодного дайкири.

В обстановку нас начали вводить уже по дороге из аэропорта, и продолжалось это в течение нескольких часов уже по прибытии в наши апартаменты за аперитивами и обедом.

Нам рассказывали о прогрессирующем падении авторитета правительства Батисты и резком усилении оппозиции, объединяющейся вокруг «Движения 26 июля» во главе с Фиделем Кастро. Получался зловещий заколдованный круг. На участившиеся случаи террористических актов оппозиции полиция и военная разведка отвечали поистине варварской жестокостью. Мне рассказывали, что один из самых популярных иллюстрированных еженедельников на Кубе, широко распространенный журнал «Богемия», пытался втайне вести учет людей, замученных или казненных полицией, и, по его оценкам, в настоящее время только в Гаване каждую неделю убивают 10 человек.